Содержание

Феликс Чуев «Крылатая книга»

01 02 03 04 05 06 07 08 09 10
11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

* * *

Я уйду в природу белоствольную,
я умоюсь солнечной водой,
там моя, моя сторонка вольная
обещает думу и покой.

Прошагаю теплыми ночами,
к той земле горячей припаду
и руками, пальцами, ногтями
доберусь, обрадуюсь, найду.

Он лежит совсем, наверно, целый,
от земли металлом отделен,
в золотых погонах офицера,
на просветах с крылышками —
он!

Летчиков погибшими не помнят.
Им посмертно в памяти летать.
Летчиков запаянно хоронят,
чтоб живыми только вспоминать.

Всю природу молча попрошу я,
упаду перед природой ниц:
«Поднимись, Иван Григорич Чуев,
из любого праха поднимись!»

Застывает слово, как пехота
перед тем, как быть или не быть,
потому что очень уж охота
иногда с тобой поговорить.

Без тебя чужой я на планете,
без тебя, чем дальше, тем страшней.
Столько лет нигде тебя не встретил,
только боль становится больней...

1968

* * *

Отцу предстояли ночные полеты,
его мы к закату будили.
Отец уходил за далекие ветлы,
и солнце за ним уходило.

И долго отца было чуточку видно
в высокой листве золоченой.
А я оставался такой беззащитный,
такой навсегда защищенный...

1979

* * *

И. В. Сулимову

Он забыл, что он был командиром полка,
что осталась на Западном фронте рука.

Он не просто забыл — он закончил полет,
в мирном мире без неба забот достает.

Где-то служит майор вдалеке от небес,
где-то скромно живет, на высоты не влез.

Как связной поколений, стою перед ним.
Он отца моего знал пилотом своим.

Он заданья крутые ему доверял
и забытой рукой иногда козырял.

1981

Иван

Как вымпел советского цвета
и как карабин на весу,
сквозь все испытанья на свете
я имя твое пронесу.
На имени этом извечно
история тянет вперед,
мой самый родной человече,
небесный ты мой тихоход.
Ты не был героем. И помнить
немногие будут тебя.
И только в единственном доме
ты вечен, войну оттеня.
И будущий сын мой бедово
взойдет под военный портрет.
На дедушку молодого
ему еще долго смотреть.
Он столько задаст мне вопросов,
он столько придумает сам,
в тебя по-орловски курносый,
поверивший всем чудесам.
И чтобы ему разобраться,
не раз ты вернешься домой,
фанатик сплошной авиации,
сподвижник ее рядовой...

1965

* * *

О чем сожалеть,
                          если нет повторенья
ни детской печали,
                                ни взрослых минут?
Тебе остается лишь благодаренье —
пусть хоть фотографии дольше живут.
Но было ведь,
                      было огромное счастье,
как небо
               над запахом летных полей!
Мой батя
                с работы домой возвращался,
красивый,
                как ветер в шелках ковылей.
Шагал мой отец по простору России,
по небу в крови,
                           по войне —
                                              наяву.
Храню я погоны его золотые,
и даже неловко,
                           что дольше живу.

1980



< < ранее далее >>