Летчики

С нами не стало Тимура Апакидзе.

   - Эти страшные слова можно произнести или написать, но когда остаёшься один на один со своими мыслями, то рассудок отказывается воспринимать это, не хочет с этим смириться!
   Лётчикам-испытателям приходится хоронить своих коллег, друзей чаще, чем людям других профессий. Любая потеря всегда очень болезненна, всегда кажется чем-то очень неправильным… Но такая!… Анатолий Квочур в сердцах сказал: «По своей нелогичности, по масштабности потерянной Личности эта гибель в моём понимании аналогична катастрофе Федотова. С трудом могу найти ещё сравнение. Ну, быть может, Энн Каарма…»
   Тимуру Автандиловичу было сорок семь. «Честь, достоинство, верность долгу и беззаветное служение Отечеству!…» - вообще-то такие слова кажутся пафосными. Но когда именно так охарактеризовал всю жизнь Тимура Виктор Пугачёв, это совершенно не прозвучало бравурно. Все остро почувствовали, что жизнь Апакидзе была именно такой - без остатка, без исключений. Много ли теперь у нас можно встретить людей, в адрес всего жизненного пути которых подобная характеристика искренне воспринимается как объективная истина? Кажется, среди нынешнего окружения нет недостатка в «номинальных» заслуженных и героических личностях. Но на самом деле не так уж много среди них тех, с кого искренне хочется брать пример во всём - а Тимур был именно таким! Даже после короткого общения появлялось непреодолимое желание быть хоть в чём-то схожим с ним: сильным, убеждённым, несгибаемым.
   Он родился в столице Грузии, школьником поступил в Ленинградское Нахимовское военно-морское училище. Не сразу понял, что этот шаг мог в дальнейшем лишить его самой высокой мечты - летать! Ведь из Нахимовского положено поступать только в моряки… Тогда он, обратясь к высшему командованию ВМФ за разрешением поступать в лётное училище, дал слово: по окончании его вернуться на флот. И, конечно же, окончив в 1975 году Ейское высшее лётное училище, своё слово сдержал - в жизни таких людей в принципе не может быть несдержанных обещаний. Потом была суровая лётная и флотская служба, отличная учёба в академиях: Военно-морской и Генерального штаба…
   Мы впервые познакомились в 1987 году. Тогда их полк из-за ремонта базового аэродрома Саки перевели на лето в Очаков, туда же для тренировок полётов над морем группа лётчиков-испытателей перегнала две спарки микояновской фирмы. Этот человек поразил нас сразу не только своим фанатичным желанием летать: как можно больше, сложнее. Он с раннего утра строил полк своих пилотов - несмотря на то, что это были далеко не курсанты, а всё-таки самые уважаемые представители офицерского корпуса - и до седьмого пота они занимались спортивными упражнениями, отрабатывали приёмы рукопашного боя. Он постоянно утверждал, что боец должен всегда быть бойцом: и в воздухе, и на море, и на суше. Он всегда им оставался!
   Лишь много позже, когда наши отношения стали ближе, меня удивило и его тонкое чувство юмора. Постоянным объектом многочисленных шутливых историй, и по отношению к нему, и в отношениях Тимура Автандиловича с подчинёнными, было его категорическое неприятие алкоголя - ни в какой обстановке, ни в каких формах. И ещё мы буквально давились от смеха, слушая его рассказы о курсантских временах. …В училище его как нахимовца, естественно, поставили на должность старшины эскадрильи. Так вот, по прибытии курсантов в новый полк для лётной практики, как младшего командира его вызвал местный начальничек и стал обсуждать ближайшие служебные перспективы. И, в частности, стал высказывать этому худощавому подтянутому сержанту, ни в говоре, ни во внешнем облике не несущему черт южной нации, свои опасения: например о том, что числится там у них какой-то с грузинской фамилией… Надо бы присмотреться к нему повнимательнее, не будет ли у того парня проблем с полётами?…
   – Понял?
   – Так точно! Разрешите идти?
   – Представься и иди.
   – Сержант Апакидзе…
   26 сентября 1991 года в акватории Чёрного моря Тимур первым из строевых военных лётчиков осуществил посадку корабельного истребителя на палубу авианесущего крейсера, и тем самым его имя оказалось вписанным в историю отечественной авиации. После развала СССР в ответ на предложение всем служившим в Крыму присягнуть повторно самостийной, он, не колеблясь, жёстко отреагировал: «Я своей Родине уже один раз присягал. Второй присяги не бывает!» И унесла его нелёгкая военная судьба от тёплых черноморских вод на флот Северный, к полярным морям.
   Потом были и дальние походы, и три сотни посадок на палубу днём и ночью, на морях северных, в Атлантике, Средиземноморье. Помимо личной профессиональной подготовки, он отдавал всего себя без остатка отбору и взращиванию своих преемников - элиты палубной авиации нашей Великой Родины. И именно на этом поприще наши достижения беспрецедентны по мировым меркам: если по нормативам, существовавшим в корабельной авиации США, примерно на том же технологическом этапе (который они проходили десятилетиями раньше) считалось нормой 2-3 происшествия (поломки, аварии или катастрофы) на 250 палубных посадок (при непревышении этого норматива они даже не прекращали полёты), то наши корабельные истребители за всю свою недолгую историю без единой палубной потери выполнили с авианосца, в условиях от заполярья до субтропиков, больше двух с половиной тысяч полётов!
   В 1994 году Тимур Автандилович стал Заслуженным военным лётчиком РФ. В августе 1995-го за мужество и героизм, проявленные при испытании, доводке и освоении новой авиационной техники ему было присвоено звание Героя России. По окончании Военной академии Генерального штаба генерал-майор Апакидзе был назначен заместителем командующего морской авиацией ВМФ. И всегда он неизменно продолжал рваться в полёт!
   Совсем незадолго до гибели Тимур приезжал на наш испытательный аэродром, мы вместе летали на новой версии модернизированного СУ-30. Он очень внимательно вникал в возможности нового ударного комплекса, в долгом полёте мы вместе «прогоняли» самые разные его режимы. Но вот ведь загвоздка: его-то руки, как крылья у чайки - соскучились по энергичному маневрированию, пилотажу. А тут работа, хоть и лётная, на современном истребителе - да гораздо больше в ней инженерной компоненты. Плюс подвески вооружения налагают жёсткие ограничения на возможность маневрировать. Отработали точно по заданию, зашли, сели. Самолёт дозаправляют, по плану ещё один такой же полёт… И вдруг - сразу огорчение и радость: что-то там при повторных наземных тестах забарахлило в опытном бортовом комплексе целеуказания, боевых режимов теперь как надо не сделать. А значит, и подвески вооружения не нужны, можно снимать и лететь без них. И уж тут пилотируй как хочешь! С какой же радостью Тимур, сев в эту спарку теперь уже вместе с Анатолием Квочуром, погнал крутить над аэродромом безостановочно: петли, бочки, колокола…
   В руках Апакидзе самолёт всегда оживал не просто как техническое средство, громко ревущее и выделывающее сложнейшие маневры. Тимур относился к той категории высочайших профессионалов лётного мастерства, которые, прикасаясь к управлению летательным аппаратом, сливаются с ним в единый живой организм. Именно это чувствовали все те, кто 17 июля 2001 года на аэродроме Центра боевой подготовки и переучивания лётного состава авиации ВМФ под Псковом имел возможность видеть его последний полёт. И когда его корабельный СУ-33 открутил сложнейший динамичный комплекс демонстрационного пилотажа и начал заходить на посадку, сотни людских глаз с восхищением провожали его взглядом. Казавшийся успокаивающимся после столь бурного полёта, силуэт истребителя отошёл поодаль от аэродрома и начал изгибать свою траекторию к посадочной прямой. Убраны обороты, стих форсажный рёв двигателей. Шасси - на выпуск, до мягкого касания колёсами земли остались считанные секунды. И вдруг…
   Резко увеличился крен, траектория движения начала круто изгибаться к земле. Живой полёт передёрнуло конвульсивное движение, и все смотревшие на самолёт зрители словно содрогнулись. Следившая же за происходящим в воздухе группа руководства полётами отреагировала мгновенно, в эфир словно выстрелили безответные команды:
   – Катапультируйся!
   – Катапультируйся…
   Когда энергичным движением самолёт уже почти выправил крен и стал выводить из снижения, его вдруг резко «закинуло» на огромные углы атаки. Тут же, потеряв остатки скорости, машина почти плашмя ударилась о землю.
   Лётчик самолёт не бросил, боролся за него до последнего мгновения. При ударе о землю истребитель полностью разрушился и загорелся. А пилота из отломившейся кабины очень быстро извлекли оказавшиеся поблизости крестьяне, его сразу же отвезли в ближайшую больницу. Увы, помочь ему уже было невозможно…
   Всего в двух-трёх десятках метров от места падения стояла маленькая водонапорная башня и на ней - журавлиное гнездо. Всё время тушения горящих обломков из гнезда выглядывали не улетающие птицы и пристально смотрели на происходящее. А уже под вечер, когда ни у кого не осталось надежды услышать ещё раз голос Тимура, узнать от него, что же всё-таки происходило в кабине за последние секунды, его друзья приехали опять на то роковое место у аэродрома. И потрясающим было увиденное: по обожжённой земле неспешно ходил журавль и, словно с удивлением, очень внимательно, как-то даже вдумчиво разглядывал покорёженные обломки вокруг… Быть может, эта грациозная птица смотрела на всё уже глазами неумирающей души Тимура?

Александр Гарнаев, июль 2001 г.