Оглавление

М.Л.Попович. «Автограф в небе»

Равных ему мало

  Степан Анастасович Микоян — сын видного политического и государственного деятеля Анастаса Ивановича Микояна, наш старший командир, генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель. При всех самых высоких заслугах и славе он для всех нас эталон человечности, доброты, интеллигентности, мужества и обаяния.
  Микоян летал регулярно, как и все летчики, в каждом полете активно выискивал что-то новое, что заложено в возможностях конструкции самолета или двигателя.
Его техника пилотирования отличалась особой отточенностью, глубиной технических и инженерных знаний. Не было у нас, наверное, ни одного опытного самолета-истребителя, в испытаниях которого Микоян не принял бы участие. А если не имел времени, то обязательно подключался как летчик облета.
  Облет самолета в процессе испытаний — это очень важный момент в выявлении достоинств и недостатков машины. В облете требуется в коротком напряженном задании снять самые неясные, спорные вопросы.
  Правда, сейчас на каждом исследуемом самолете устанавливается очень совершенная записывающая аппаратура, регистрирующая сотни параметров. Испытатель на определенных этапах включает контрольно-записывающую аппаратуру, и механический контролер объективно фиксирует все, что происходит в воздухе. Земля тоже записывает некоторые параметры, а также все переговоры экипажа с землей.
  После каждого полета специалисты расшифровывают записи.
  Почти все свойства летательных аппаратов поддаются объективной оценке при помощи приборов, но приборы отражают только проигранные человеком параметры, количественные их показатели. Качественную же оценку тактико-технических возможностей дает летчик. Конечно, летчики стараются оценить качество самолета справедливо и полно, но иногда так вживаются в самолет после многих полетов, что некоторые существенные недостатки не замечают. В задачу летчиков облета входит контроль и подтверждение материалов, полученных ведущими летчиками.
  Летчики-испытатели, запланированные на облет, тщательно обследуют самолет в воздухе, особенно если у него выявляется какой-нибудь существенный недостаток. Потом каждый пишет летную оценку. И если обнаружатся какие-то дефекты — тряска, недостаточная управляемость, неустойчивость и другие, обсуждают их на самом высоком уровне, вплоть до Генерального конструктора, и после устранения доработок испытания продолжаются.
  Степану Анастасовичу присуща особая страсть к полетам. Будучи рядовым летчиком-испытателем, никогда (как, впрочем, и все летчики-испытатели) ни от какой испытательной работы не отказывался и, "если представлялась возможность, всегда выбирал самые сложные и рискованные полеты.
  Андрей Арсенович Манучаров сказал о С. А. Микояне: «Он — летчик божьей милостью. Равных ему мало. С одной стороны, ювелирная техника пилотирования, с другой — энциклопедические знания в нашей летной профессии. И самое главное, что его отличает,— необыкновенно развитое чувство нового и умение это новое отыскать и отстоять».
  А его идеалом летчика-испытателя был В.Г.Иванов. И редко бывало, чтобы он, улетая на ответственное задание, не обговорил предварительно с «ВГ». И ему доставалось, как и всем нам. Однажды Степан Анастасович, имея благие намерения выполнить все задание до последнего пункта, сел с очень малым остатком топлива. Красная лампочка аварийного остатка загорелась еще в зоне испытательных полетов. Возмущенный нарушением инструкции, Иванов громовым голосом запретил Микояну выполнять очередной полет, пока он не представит ему объяснительную записку.
Микоян молча слушал разнос командира, но в глазах его искрился послеполетный восторг, который он не в силах был скрыть.
  Степан Анастасович планировался часто на самые сложные и ответственные задания.
  Практика ставила новые вопросы по определению характеристик и возможности бездвигательной посадки самолета-истребителя МиГ. Необходимо было провести практическое исследование в воздухе. Как говорится, все разложить по полочкам. Что сажать с выключенным двигателем самолет можно, знали, но надо было определить характеристики поведения самолета, достаточность системы управления, выработать методику и в заключение дать рекомендации в инструкцию. Эту сложную научную работу в основном выполнил опытный летчик-испытатель Виктор Яцун, но оставалось проверить его рекомендации летчикам облета. Среди них был и Степан Микоян.
  ...Первый летчик облета ушел в воздух. Несколько раз заходил на посадку на холостых оборотах двигателя, но самолет с неработающим двигателем в этот раз не сажал, а произвел обыкновенную посадку...
  Готовится к облету и Степан Анастасович Микоян. Зная сложность такой посадки, «ВГ» посоветовал ее выполнить с задросселированным двигателем. Однако заданием предусматривалась посадка с выключенным двигателем, и Степан Анастасович принимает решение садиться так, как запланировано.
  Микоян взлетел, выполнил несколько заходов с имитацией посадки и доложил, что будет садиться. Заходит нормально, делает точный расчет, выравнивает, приземляется, все элементы им выполнены правильно. Пробег, выпустил тормозной парашют, остановился в конце взлетно-посадочной полосы, стоит самолет на месте, не рулит! Посадку произвел Степан Анастасович с выключенным двигателем. Конечно, вся аэродромная братия и ведущий инженер пришли в восторг. В драгоценную копилку пошла еще одна посадка с выключенным двигателем, да еще выполненная кем? Летчиком облета...
  Помогли Степану Анастасовичу Микояну выйти из кабины самолета. Его окружила толпа инженеров, техников и представителей фирмы. В защитном шлеме, в комбинезоне он не торопясь сел в «Волгу» и поехал по аэродрому на КП.
  Усталый, но счастливый, с приятной застенчивой улыбкой рассказывал летчикам-испытателям:
  — Чувствую машину прекрасно. Сделал несколько запланированных заходов. Все получается отлично. Улавливаю потерю высоты, четко вижу землю и сажусь без двигателя. Был на сто процентов уверен, что все будет нормально. Садился же Виктор Яцун, Саша Кузнецов. Ведь подписывать летную оценку придется и мне.
  — Значит, шли на риск? — прозвучал мой, почти журналистский, вопрос.
  Он слегка улыбнулся:
  — В какой-то мере да. Точный расчет и риск всегда где-то рядом. И никогда не верьте тем людям, которые говорят, что в подобных полетах нет тревоги и что если известно, на что идешь, нет опасений,— чепуха. Правда, для подобных ощущений отпускается очень мало времени... Все твое внимание приковано к пилотированию самолета, оценке вынужденных обстоятельств. Мы ведь, летчики-испытатели, сами идем на грань допустимого, сами вводим машины в аварийные ситуации. В этом специфика нашей работы.
  Вот вам предстоит лететь на рекорд,— обратился он ко мне,— это ведь тоже полет на предельные возможности самолета. И, чтобы быть готовой ко всему, необходимо летать и летать как можно больше.
  — Что обязательно и сделаю,— согласилась я.
  — В полете, в любом полете мы, летчики, в первую очередь должны рассчитывать только на себя: на свое умение, опыт, быстроту реакции,— продолжал Микоян.
  Я смотрю на Степана Анастасовича. Волосы выснежены сединой, а глаза молодые, голос чуть приглушенный, и речь торопливая, как у юноши. А сколько им пережито?..
  В восемнадцать лет он впервые поднялся в воздух. В январе 1942 года под Москвой его сбили. Сумел посадить горящую машину. Обгорел, жив остался чудом. Несколько недель пролежал в госпитале, а потом снова в полк...
  После окончания войны учеба в академии Н.Е.Жуковского. С трудом приходилось добиваться полетов, обучаясь в академии. Тогда только появились реактивные самолеты. Ему, П.Ф.Кабрелеву, К.Д.Таюрскому и другим, получившим инженерное образование, сложно было вернуться на летную работу. Но их место по-прежнему оказалось в небе...
  Сейчас на современном этапе развития авиации без инженерных знаний испытывать самолет почти невозможно. Правда, сажать и взлетать можно и без высшего образования. Здесь надо иметь опыт, сноровку и хороший глазомер, как хорошему рисовальщику-копиисту, который может скопировать любую картину. А вот чтобы самому создать новое — изобразить ветер и солнце, свет и тень, надо видеть зорким глазом и, главное, чувствовать душой, и при этом обязательно знать законы изобразительного искусства, а следовательно, иметь специальное образование. С. А. Микоян высоко образован в авиационной науке. Он провел испытания самолета с управляемым стабилизатором, первый практически применил скафандр, набрав рекордную для того времени высоту — почти 18 000 метров.
  Был период, когда Микоян сам разрабатывал исследовательские задания и выполнял их как летчик-испытатель.
  Он в числе других достиг в стратосфере динамического потолка на сверхзвуковом самолете МиГ-19 и свой опыт передал летчикам. Один из первых летал он на самолете с изменяемой геометрией крыла. Как-то предстояло срочно проверить работу вооружения нового истребителя. Степан Анастасович был тогда ведущим летчиком. Это довольно сложное задание и одно из главных на самолете подобного типа.
  ...На большой высоте заглохли двигатели. Микоян не растерялся в этой сложной обстановке. Он снизился до возможной высоты в сплошной облачности, запустил двигатели и благополучно сделал посадку.
  А сколько разных сложных ситуаций возникало в воздухе при проведении испытаний! Реже выпадали простые случаи, потому что он всегда шел на «самое-самое сложное». Командир, наш воспитатель, наш крылатый, сердечный, красивый и добрый, отзывчивый и веселый друг.
  Вспоминаю, как однажды летели мы на транспортном самолете. Весь полет Степан Анастасович управлял самолетом, не включая автопилот, а на больших горизонтальных участках полета можно было бы его и включить, отдохнуть. Но лишь летчик понимает, какое это счастье — держать штурвал в руках. Полет был продолжительным и спокойным. Я незаметно следила за приборами, за выдерживанием режима полета и за Степаном Анастасовичем. Мысленно задавала ему вопросы и слышала в ответ тихий, спокойный голос.
  Безукоризненное выдерживание элементов полета радовало меня. Вот так и надо летать, оставляя свой чистый почерк в небе.
  Я испытываю к нему чувство любви и преклонения, благодарности и восхищения. И каждый раз, общаясь с ним, словно прочитываешь еще одну интересную книгу об авиации, о культуре, об искусстве. Говорят, что человек за всю свою жизнь прочитывает только тринадцать нужных книг и что поиск этих книг тянется всю жизнь. Так вот одной из таких моих книг является Степан Анастасович.
  — А я ведь переживал после этого полета,— при следующей встрече, как бы оправдываясь, сказал мне Микоян.— Вы, конечно, заметили, что при заходе на посадку, когда ухудшились метеоусловия, я шел ниже глиссады.
  — Никак нет,— ответила я,— незначительное отклонение укладывается в нормативы «отлично»,— а сама, глядя на него, подумала, что в этом человеке сочетается мастерство летчика с удивительной требовательностью к себе.
  Генерал-лейтенант авиации Степан Анастасович Микоян летал на многих типах самолетов. Он провел десятки заводских и специальных испытаний самолетов, систем вооружения, различного авиационного оборудования, не раз летчик-испытатель оказывался в опасной обстановке. В одном из полетов лопнула удлинительная трубка в двигателе, но летчик сумел благополучно посадить машину. Благодаря этому конструкторы и инженеры получили возможность выявить дефект. В одном из испытательных полетов С. А. Микоян получил серьезные травмы головы. Однако он продолжал полет и устранил причину раскачки самолета при освобожденном управлении.
  Почти ежедневные полеты занимали у нас, летчиков-испытателей, все рабочее время, но ведь полет не кончается только посадкой. Иногда разбор полета давно закончился и полет выполнен хорошо, а вот раздумье, мысли одолевают, некуда от них деться. Непременно какая-нибудь идея да застревает в мозгу стоп-кадром. И ты только о ней и думаешь. Микоян, как и многие из нас, тоже «уходил в себя». А для разрядки мы приобрели нечто похожее на большой катер. Мы тут же придумали ему название: «Кошмар». Наши поэты даже не одно стихотворение посвятили этому «Ноеву ковчегу». Все летчики-испытатели с семьями в выходные дни отправлялись на реку. До нее надо было добираться сначала на машинах, а там ждал «Кошмар», коричневого цвета «морской линкор». Нередко случалось, что мотор на нем подолгу не запускался, а то забывали заправить горючим, и он отчаливал от берега часто с запозданием, но обязательно с песнями. Бессменным капитаном его был Петр Филиппович Кабрелев.
  Сколько всяких забавных и веселых сцен разыгрывали отдыхающие летчики. Танцевали и пели, наряженные дикарями. Катались на водных лыжах, играли в волейбол. И конечно, ловили рыбу, варили традиционную «летную» уху. А на ловле раков был даже предусмотрен специальный ритуал. Ловили их, как правило, вечером.
  Вспоминаю, как мы отмечали сорокапятилетие Степана Анастасовича Микояна на реке. Лагерь был большой, и стол накрывать решили преимущественно «раковый». Привезли с собой и холодные закуски. Мужчины, конечно, не все, но были такие, не любили ловить раков. Но тут дружно исчезли. Измучились порядком, а наловили всего ведра три. Это на компанию в пятьдесят человек! И по одному на каждого не приходится. Раков решили оставить на десерт. Начались тосты. Первым, конечно, говорил «ВГ», потом Саша Кузнецов — говорил восторженно, его несколько раз прерывали троекратным «ура!». И закончил словами: «Нет человека на земле советской, равного имениннику по доброте, обаянию, образованности, честности, порядочности и храбрости!» И мы все скандировали горьковскими словами: «Безумству храбрых поем мы песню!» После речи Гриши Горового все катались со смеху. Говорит он вроде и просто, но по натуре врожденный комик. Мы его зовем нашим Никулиным. Норик Казарян — большой друг Степана Анастасовича, тоже заслуженный летчик-испытатель, приготовил свое любимое фирменное блюдо — яичницу с сыром, все не могли нахвалиться.
  Настала очередь есть раков. Все знали, что Степан Анастасович и Василий Гаврилович, кроме клешней, ничего больше есть не будут — брезгливы.
  И тут Яцун в траве обнаруживает красного рака без клешней. Подозрение пало на Степана Анастасовича. Витя глядит на него с упреком, а Степан Анастасович начал оправдываться: «Ей-богу, не я... Такой продукт природы я не порчу, а ем полностью». И пришлось ему доедать остатки найденного рака.
  Все покатывались со смеху. Смеялся от души и сам юбиляр.
  А через день — снова полеты. Сложные и очень сложные. Простых полетов не бывает, да их летчики и не ждут.
  Прошли годы... У тех, кто когда-то начинал испытывать самолеты, окрепли крылья. В этом огромная заслуга Степана Анастасовича Микояна — человека, друга, летчика, являющегося для нас примером служения Родине!

<< Тюльпаны в гермошлеме Дневные звезды >>