Дневные звезды
Первым заместителем В. Г. Иванова был Петр Филиппович
Кабрелев, заслуженный летчик-испытатель. Впервые я поднялась в воздух на сверхзвуковом самолете-истребителе с Петром Филипповичем.
Запомнился один из первых моих полетов на истребителе, который чуть было не закончился трагедией, не окажись рядом со мной Кабрелева.
...Тренировочные полеты подходили к концу, и я должна была пойти на побитие рекорда дальности, принадлежащего американской летчице Жакелине Кокран.
Необходимо было выполнить еще два-три полета на «потолок», потому что на самолете Як-25РВ, на котором мне предстояло летать на рекорд, весь полет будет идти по «потолкам». То есть по мере выгорания топлива нужно набирать высоту. Там сопротивление воздуха меньше, скорость больше — пролететь можно дальше.
Первые полеты на сверхзвуковом истребителе просто захватывали дух, набор высоты очень стремителен, полет скоротечен, не успею убрать шасси на взлете, как скорость приближается к тысяче километров в час и потом — вверх, да так круто, что видишь только небо...
21 июля 1964 года. Мне и моему инструктору Петру Филипповичу Кабрелеву предстояло лететь на сверхзвуковом самолете на большую высоту и скорость. В этот день стояла нестерпимая жара — сорок градусов в тени. Аэродром был окутан раскаленным воздухом, при незначительном колебании которого создавалось впечатление полыхающей огненной синевы. Очевидно, такие же блики
вызывают у путников миражи — близость воды, леса. А это всего-навсего колебание горячего воздуха.
Сели в кабину самолета: я — в переднюю, Петр Филиппович — в заднюю. Тщательно пристегнулись, плотно закрыли фонари, загерметизировались, проверили каналы связи. Подрулив к взлетной полосе, остановились, осмотрелись, не заходят ли на полосу другие самолеты. Попросили разрешение на выруливание для взлета.
Пот струйками скатывался за шиворот, тек по лицу. Но этого мы уже не замечали.
— Самый сложный элемент на современных самолетах — это взлет,— говорил мне Петр Филиппович на земле еще задолго до этого полета.— Он быстротечен, и резерв времени для принятия решения в случае аварийной ситуации исчисляется несколькими секундами.
И вот взлет разрешен.
Постепенно увеличиваю тягу двигателя. Удерживаю тормозную гашетку, чтобы самолет не мог сдвинуться с места, включаю частичный форсаж, то есть даю дополнительную тягу для взлета.
Беглый взгляд на приборы — все нормально. Характерный толчок. Значит, включился форсаж. Плавно отпустила тормоза. Самолет начал разбег. Нос самолета поднят. Но что такое? Скорость нарастает очень медленно. «Может быть, из-за высокой температуры уменьшилась тяга?»— пронеслось в голове. Даю ручку управления двигателем (РУД) вперед — полный форсаж, но самолет упрямо не хочет увеличивать скорость. Еще секунда. Вот уже виден конец полосы, а вот и толчок!!! Значит, летим, скорее бы уйти от земли. Убираю шасси.
Однако самолет начинает падать. «Сердце» его еще стучит, но ослабленно. А в следующее мгновение полет прерывается. Принимаю решение выключить двигатель. Еще мгновение — и сектор газа полностью взят на себя. Теперь «безжизненное тело» самолета пошло к земле, сила, толкающая вперед, иссякла.
Еще мгновение — и земля. Самолет неуклюже начал пахать неровный грунт. Сильные боковые толчки бросали меня по кабине. То и дело я ударялась головой о фонарь. Самолет срезал и сносил все на своем пути.
Одной рукой что было силы уперлась в приборную доску, другой отсекла подачу топлива в двигатель. Только когда самолет резко остановился, вспомнила о ручке
управления, которую выпустила из рук в момент удара самолета о землю. В подобных случаях она может проткнуть летчика насквозь, но этого не произошло, потому что Петр Филиппович полностью отдал ее от себя.
Необходимо срочно покинуть самолет. Медлить нельзя, кругом тонны керосина, горит двигатель, вот-вот произойдет взрыв. Освободилась от привязных ремней. К счастью, они плотно притягивали меня к сиденью, иначе лицо и голову я разбила бы о прицел. Пытаюсь отбросить фонарь, но он не поддается — заклинило. Дергаю ручку аварийного сброса, но фонарь поднялся только на несколько миллиметров. И тогда Петр Филиппович, раньше меня вылезший из задней кабины, с силой надавил на каркас фонаря кабины, где находилась я. Он затрещал, образовалась щель, я просунула руку, подняла фонарь и в одно мгновение оказалась на земле.
Подъехали пожарная и санитарная машины. Я стояла потрясенная случившимся. Подошел «ВГ», поздравил меня со «вторым рождением».
— Ну, а что касается тебя,— обратился он к полковнику Кабрелеву,— то ты уже не раз бывал в переплетах...
Бессонной ночью, лежа с открытыми глазами, я еще раз пережила прерванный полет. Мне стало страшно, когда я полностью проанализировала, что произошло. На взлете выключился форсаж, а створки выхлопного сопла остались открытыми, поэтому тяга резко упала, и многотонный самолет не мог держаться в воздухе. К нашему счастью, самолет не сгорел, и объективно удалось установить причину незакрытия створок. Впоследствии этот дефект был не только устранен, но для надежности система управления створками была задублирована.
Очевидно, все ресурсы человека — физические и психические — мобилизованы на преодоление драматической ситуации, а его эмоции и чувства при этом заторможены. И только потом, спустя некоторое время, наступает реакция. Так было и со мной.
К счастью, мне удалось преодолеть в себе парализующий страх. Через пять дней без контрольных полетов снова поднялась в воздух.
А Петр Филиппович Кабрелев в тот же день полетел на сверхзвуковом истребителе на испытание. Будто бы ничего и не случилось. Словно и не столкнулся человек
со смертью. А сколько таких встреч было на его жизненном пути? Чего только не повидал и не пережил этот человек, летчик-испытатель первого класса? По-нашему, авиационному, он Ас с большой буквы, гроссмейстер летного дела.
...Плывут стрелки, приборы фиксируют полет. Перегрузка достигла заданной, ручка отдана от себя, а самолет все задирает и задирает нос, идет на петлю. Он почти совсем перестал повиноваться Кабрелеву, который с большим усилием отдал ручку до отказа. И только тогда машина нехотя перешла в горизонтальный полет. Потом посадка. Инженеры и техники, подбежавшие к самолету, ужаснулись, увидев деформированный самолет. Оказалось, что этот самолет имел неустойчивость по перегрузке.
Если подсчитать время, проведенное Кабрелевым в воздухе, счет пойдет на несколько тысяч часов. Арифметика, скажете? Но ведь за этими цифрами стоит биография человека, его жизнь.
Одним из первых летал Петр Филиппович и на высотных самолетах с новыми мощными двигателями и с ракетными ускорителями. Видел он и небо, что начинается на пороге космоса: темное, почти фиолетовое и даже кое-где были звезды. Но то были дневные звезды, под которыми лежала освещенная солнцем земля.
Кто-то назвал профессию испытателя немирной работой в мирное время. В этих словах большая правда. Летчик-испытатель сознательно ставит крылатую машину в самые жесткие условия. Он первым встречается с неожиданными проблемами, от анализа которых, глубокого понимания причин всего происходящего в воздухе, технически обоснованных, мотивированных решений зависит судьба новых самолетов.
«Жизнь летчика-испытателя,— написал в своей книге Игорь Шелест,— это не сплошные «особые случаи» и падения с головокружительных высот, отказы и поломки. Но чтобы повторенная во многих экземплярах машина пошла в серию, ее опытный образец проходит через все «жернова» испытаний».
Кабрелев знакомится с новым самолетом еще до того, как тот готов к летным испытаниям. Уже тогда он, инженер и летчик, понимает, какие могут возникнуть трудности при испытании такой машины.
Но летчик перешагивает через все опасности. Полет
следует за полетом. Испытатель изучает характер машины, снимает все ее характеристики, составляет рекомендации для тех, кто должен идти следом за ним.
Однажды перед заходом на посадку на самолете Кабрелева не выпустилась передняя стойка шасси. Все попытки летчика выпустить ее не привели к успеху. Горючее было на исходе. Посадить самолет на два основных колеса небезопасно не только для него, летчика, но особенно для штурмана, который сидит в «носу» самолета и ему грозит гибель при такой посадке. Петр Филиппович приказал штурману катапультироваться, а сам повел самолет на посадку... И неисправный самолет благополучно посадил. За мужество, проявленное Кабрелевым, он был награжден орденом боевого Красного Знамени.
Много лет вел полковник Кабрелев самоотверженную, героическую борьбу за рождение и жизнь новых самолетов. Он в числе первых в стране испытывал высотное снаряжение. Но это уже другая страничка из его биографии.
Я очень дорожу дружбой с Петром Филипповичем Кабрелевым, беседами с ним. О чем? О разном и, конечно, больше всего о полетах. Многие, так же, как и я, обязаны ему своими знаниями, успехами. Но в его рассказах обычно получается почему-то так, будто бы все молодые летчики пришли уже опытными.
Случается, у кого-то не все удается. Петр Филиппович тогда искренне огорчается, тут же старается помочь... Как всегда, ровный, спокойный, поглядывая на летчиков добрыми глазами, он умеет заставить нас поверить в себя.
Когда «ВГ» сказал, что Петр Филиппович будет готовить меня к новым сложным полетам, я обрадовалась и чуточку испугалась. При первой встрече он показался мне слишком суровым. Но уже после первых занятий я поняла, что эта суровость внешняя и работать с таким человеком — большое счастье.
Его жизнь, его работа — подвиг.
Не один раз ему приходилось совершать посадку на одно колесо шасси, выводить машину из непреднамеренного штопора.
За много лет летно-испытательной работы Петр Филиппович внес ряд ценных предложений по улучшению авиационной техники, повышению ее боевых качеств.
Мы все, молодые летчики-испытатели, очень гордимся, что можем назвать его своим наставником.
Кабрелев очень образован, технически эрудирован; закончил академию им. Н. Е. Жуковского. Он блестящий летчик-испытатель, талантливый и опытный инструктор. Ведь труд испытателя — это не только полеты, это больше половины — подготовка к полетам, их тщательный разбор и написание отчетов. Современные сложные самолеты с электронным оборудованием на борту требуют больших знаний...
Петр Филиппович уже не летает, строгая медицинская комиссия сказала свое веское «нет!». Наши самолеты, которые постоянно «шагают» все выше и выше в небесное бездонье, несут на своих крыльях частицу сердца отважного и доброго человека. Да и его фамилия созвучна слову кабрировать — набирать высоту!