«Дочь Икара»
Запомнился Ольге Николаевне перелет в Воронеж. Фронт уходил дальше. Наши войска освободили город, и полк перелетал на аэродром, расположенный на левой стороне реки Воронеж, напротив города. Ямщикова должна вести свою эскадрилью на учебно-тренировочном самолете Як-7. Самолет порядком поэксплуатировали, мотор выработал ресурс и в длительных полетах перегревался. Перед вылетом механик сказал:
— Надо бы сменить мотор, но сейчас его нет и ждать некогда. Вы уж аккуратненько летите, на пониженных режимах.
— Лечу,— вспоминает Ямщикова,— пониженный режим, стойки шасси убраны, но на них лыжи, они торчат под крылом. Лечу тихо и совсем не так, как хотелось бы. За мной идет десятка новеньких, только что с завода Як-1. Их ведут мои девочки. У них боевое настроение. Идет парами шестерка, выше прикрывает четверка. Я вся настороже. Ориентировка сложная. Девчата очень молодые. Земля покрыта снегом. В воздухе могут встретиться «фрицы-охотники». Иногда они ходят небольшими группами. Радиопередатчик только у меня. На остальных самолетах лишь приемники. Я время от времени пересчитываю свои самолеты: шестерка, четверка.
Смотрю за температурой воды: она медленно, но верно растет. Лететь осталось 25 минут, летим по расчету, горючее у всех на исходе. В случае встречи с противником бой принимать не можем. Передаю по радио ориентировку:
— Под нами населенный пункт «Анна», впереди по курсу — аэродром. Кто понял, покачайте крыльями.
Все девчата поняли. По всем правилам мне пора было выбирать площадку и садиться. Продолжаю ориентировать девчат по радио. Мотор греется все больше (видимо, прорвало уплотнение головки блока цилиндров). Я еще понижаю режим мотору и могу лететь только со снижением. Девчата снижаются за мной.
— Высоту не терять! — приказываю им.
Впереди по курсу показался аэродром. Связываюсь с ним по радио.
— Группа подходит к аэродрому, обеспечьте посадку, поднимите в воздух истребители прикрытия.
А температура воды все растет, уже перевалила за 100°. Иду к аэродрому, самолет упорно теряет высоту, обороты мотора прибавлять нельзя. Девчата сзади, на указанной мной высоте.
— Впереди аэродром,— передаю им,— покачайте крыльями, кто видит.
Никто не качнул крыльями, значит, не видят. У меня высота всего лишь 600 метров, подо мной рабочий поселок. Я явно не доведу эскадрилью до аэродрома. Тому, кто раньше здесь не садился, аэродром очень трудно увидеть — маленький участок земли между разрушенными зданиями и разбитыми вагонами.
Снова командую по радио:
— Идите по курсу к реке. Под вами будет аэродром, смотрите черную полосу перпендикулярно реке. Кто видит? Покачайте крыльями!
Девчата качают, молодцы, заметили. Облегченно вздохнув, приказываю:
— Сокол-6, ведите эскадрилью на посадку!
У меня высота — 200 метров. Стрелка, показывающая температуру воды, покачалась и остановилась на 120°— дальше шкалы не было. Подо мной рабочий поселок, где же посадить самолет? Мотор уже не работал. На раздумья не осталось времени — к великому удивлению танкистов и шоферов, села на шоссе. Самолет был цел, сломана только правая лыжа. А мотор? Когда стали в него заливать воду, она полилась из всех патрубков, дефекты налицо!
Боевая работа в Воронеже была напряженной. Дежурства и патрулирование над охраняемыми объектами. Вылеты на сопровождение бомбардировщиков и на прикрытие наземных войск.
Полк работает на заминированном аэродроме. Стало теплее. Начало подтаивать, и посыпались чрезвычайные происшествия. Подорвался на мине и загорелся бензозаправщик. Оглушенная, в дыму, ничего не понимая,
сидит Ямщикова в кабине и чувствует, что самолет двигается хвостом вперед. Выскочила. Старший лейтенант Валя Лисицина, ее боевой заместитель, подставив спину под стабилизатор, вся красная, тянет самолет от горящего бензозаправщика. Вместе с механиком Соней Осиповой бросилась ей помогать. Потом вытащили шофера. Через несколько дней на старте подорвалась на мине ведомая Ольги Николаевны младший лейтенант Саша Акимова. Сапоги в клочья, все лицо черное, в пороховых точках. Некоторое время ходить не могла, потом подлечили, стала снова летать.
— Очень уставали наши девушки,— рассказывает Ольга Николаевна.— Боевая работа шла днем и ночью. Порой по нескольку суток не уходили с аэродрома механики. Вообще им труднее было, чем нам, летчикам. За всю войну я не видела, чтобы механик моего самолета Соня Осипова ела и спала. Бывало, прилетишь, самолет весь в масле, в пробоинах. Ну, думаешь, встали на неделю. А она утром докладывает: «Самолет готов к выполнению боевого задания».
К лету 1943 года истребители перелетели сначала в Касторное, потом в Курск. В Касторном с боевого задания не вернулась младший лейтенант Тая Смирнова. Все свободное от дежурств и полетов время Ямщикова летала на По-2, искала ее. Облетала все аэродромы в радиусе полета Як-7. Раненую Смирнову нашли в госпитале.
С аэродромов Щигры и Солнцево полк участвовал в тяжелых воздушных боях в период Орловско-Курской операции. Здесь впервые столкнулись с самолетами противника «фокке-вульф». Фашисты направляли большие группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей для бомбардировок тылов наших войск.
В некоторые дни полеты летчиц-истребителей следовали один за другим. Не успевали подвозить горючее и доставлять кислород. Кислород приходилось экономить, чтобы из-за его недостатка не сорвать вылета.
Надолго запомнилось одно боевое задание в Курске. Ночью Ямщикову разбудили. Командир корпуса генерал-майор авиации С. Г. Король приказал на рассвете вылететь в районы Белгорода, Обояни, Сум и Льгова, доставить срочное распоряжение командования.
Вылетела на своем Як-7. Сразу взяла курс на Белгород. Облачность ниже ста метров. Истребители тогда
не имели приборов для полетов в сложных метеоусловиях. За селом Марьино облачность прижала самолет к земле. Вернуться? А как же распоряжение? Лететь дальше? Надвигался туман. Но и развернуться в тумане обратно тоже очень трудно. С большим трудом Ямщикова вышла на обратный курс. Когда подходила к аэродрому, его уже затягивало туманом. С нескольких попыток, с большим трудом вышла на полосу и села. Вылезла вся мокрая от напряжения, а боевое задание не выполнено. Подошел командир корпуса. Позор, что сказать ему?
— Срочно готовьте самолет По-2,— приказала Ямщикова технику,— полечу на нем.
Командир корпуса ругал не летчицу, а метеорологов — он очень боялся, что она разобьется в таком тумане.
Через 15 минут Ямщикова вылетела на По-2, еле уговорив генерала выпустить ее. Но боевое задание она выполнила в срок.
Много приходилось ей летать и самой, и во главе эскадрильи истребителей. Сопровождали бомбардировщики, барражировали над объектами особой важности, над водными переправами, что особенно сложно и ответственно...
В 1943 году столица Украины — Киев был освобожден от фашистских захватчиков. Девушки-истребители перелетают в Киев на аэродром Жуляны.
Задача полку почетная и ответственная. Прикрывать с воздуха Киев и переправу через Днепр. Капитан Ямщикова изучает район с летчиками эскадрильи. Подходит парторг полка капитан Клавдия Ивановна Касаткина. С ней совсем молоденькая девушка.
— Принимайте пополнение,— говорит Касаткина.
— Товарищ командир эскадрильи, младший лейтенант Петроченкова прибыла в ваше распоряжение,— докладывает девушка. Сама смотрит смело в глаза комэска.
«Что я с ней делать буду? — думает Ямщикова.— Такая молоденькая, совсем девочка и красивая уж очень. Ей бы быть артисткой в цыганском театре «Ромэн».
— Я прошла курс подготовки на самолете Як-1 в Пензенской школе, до этого работала летчиком-инструктором, инструктором-парашютистом. Готовила десантников,— говорит Петроченкова, как будто читая мысли комэска.
Валя Петроченкова быстро вошла в боевой строй и
стала летать ведомой с замечательным летчиком полка командиром звена Галей Бурдиной.
Налеты противника по переправам в районе Киева в декабре 1943 года участились.
Ранним утром командир звена Галя Бурдина вылетела на сопровождение ведущей звена истребителей. Самолет Петроченковой был неисправен. Вместо нее улетела Саша Акимова. Валя с тоской глядела на удаляющуюся группу. Все техники, выпустив самолеты, дружно принялись помогать устранять неисправность. Через час самолет был готов к полету.
— Полетим на патрулирование,— говорит Петроченковой командир эскадрильи Ямщикова, выходя с командного пункта.— После взлета пойдем курсом прямо на солнце с набором высоты.
Высота шесть тысяч метров, под ними древний Киев, Днепр, переправа.
— Красотища-то какая,— говорит Валя.
— Мы тут не для того, чтобы красотами любоваться, смотри за воздухом.
И тут же голос Нины Словохотовой с командного пункта:
— Сокол-4! Сокол-4! Две группы с юго-запада. Две группы с юго-запада.
— Видим, атакуем.
Летчицы с пикирования идут в атаку.
— Заходи слева. Слева заходи. Прикрой газ, ты их проскочишь. Не открывай рано огонь!—командует Ямщикова.
Шестерка бомбардировщиков разворачивается от переправы со снижением. Истребители стреляют, врезаясь в группу. Один бомбардировщик задымил. Бросает бомбы. Истребители заходят для второй атаки. Зенитки открыли огонь.
— Не отходить далеко от переправы! Не отходить! — командуют с КП.
Летчицы набирают высоту. Дымовая завеса расстилается над Днепром и переправой... А вот и смена. Подходят самолеты Оли Шаховой и Зины Соломатиной.
Ямщикова и Петроченкова снижаются на посадку. Валя четко держит строй, словно привязана к самолету ведущей.
— Чего ты сидишь у меня на хвосте, кроме меня, ничего не видишь. Увеличивай дистанцию, интервал. Переходи с одной стороны на другую. Смотри внимательно кругом,— говорит Ольга Вале точно так, как говорила ей когда-то Рая Беляева.
«А девочка-то молодец. Летает хорошо, смело и дисциплинированная»,— думает Ольга.
На земле она поздравляет ее с боевым крещением. Чуть брезжит рассвет. Самолеты готовят к полетам. Опять все раскисло, хотя уже декабрь. По аэродрому с Днепра наползал туман. Пахло дымом и порохом. Капитан Ямщикова со своей ведомой младшим лейтенантом Акимовой первыми садятся в самолеты: дежурят в готовности номер один в первой паре. На земле ничего не видно, вверху просвечивает голубое небо.
— Ветерок бы, что ли, растянул эту муру,— говорит
Саша Акимова.
— Растянет не скоро. Если дадут команду на взлет, шасси не убирай, пока из тумана не выйдешь.
— Есть, комэска,— отвечает Саша и улыбается.
«Хорошая у меня Саша,— думает Ямщикова.— А лицо до сих пор все в порохе. Неужели не пройдет? Осталась у своей мамы одна. Двух сыновей у мамы уже нет. Как сохранить ее?»
Вдруг команда — приготовиться к взлету. Запустили моторы, по красной ракете пошли на взлет прямо со стоянки. Города и реки не видно, все в тумане, вверху ясное небо. Высота 4000 метров, по радиопереговорам поняли, что взлетает первая дежурная эскадрилья. И тут увидели бомбардировщиков врага. Идут со стороны Белой Церкви эшелонированно по высоте и дистанции две группы бомбардировщиков до 20 самолетов в каждой, вверху истребители.
— Первой атакой стукнем по ведущему, разобьем
строй,— командует Ямщикова.
Они врезались в середину головной группы вражеских бомбардировщиков. Один стал уходить пикированием, оставляя за собой шлейф дыма. Строй бомбардировщиков рассыпался. На помощь спешили летчицы Полянцева, Бурдина, Петроченкова, Панкратова, Шахова, Солома-тина. Летчики 2-й и 3-й эскадрилий под руководством Памятных и Кузнецовой шли наперерез курса врага. Вторую атаку по бомбардировщикам Ямщиковой и Акимовой не пришлось выполнять. Их окружили истребители
прикрытия.
Вверху идет бой с истребителями. Ниже атакуют
бомбардировщиков, и те мелкими группами стараются прорваться к переправе. Их перехватывают, отсекают наши истребители. Бомбы летят в Днепр. Истребители противника стараются не ввязываться в затяжной бой. Им надо выполнить задачу, довести бомбардировщиков до переправы.
На помощь спешат летчики с аэродромов Бровары и Жуляны.
— Держитесь, девчата! — кричат они по радио.— Идем на выручку.
Бомбардировщиков перехватывают истребители и сбивают. Бой идет то отдельными группами, то вдруг небо над головой темнеет от самолетов и от шлейфов дыма сбитых самолетов. Не выдержав массированных атак, гитлеровцы повернули обратно, совсем немного не дотянув до переправы.
В горячке боя Ямщикова и Акимова преследовали врага, пока не увидели шестерку истребителей.
— Братишки нас прикрывают,— сказала Саша. Братишками девушки называли летчиков из полка,
который стоял в Броварах. Они летали на самолетах Лавочкина. Но ведомая ошиблась.
— Пикируй, Саша, к аэродрому,— приказала ей Ямщикова.— Это «фоккеры». Я тебя прикрою.
Пришлось к своему аэродрому притащить на хвосте «фокке-вульфов». Зенитчики встретили их шквалом огня. Могло, конечно, «достаться на орехи» и нашим истребителям, но иного выхода не было. Зенитчики шутили:
— Так вам и надо, не приводите больше таких кавалеров.
Ольга Николаевна осматривает свой и Сашин самолеты. У Саши на самолете поврежден посадочный щиток. Вот почему она так осторожно заходила на посадку.
Заруливают девчата первой эскадрильи. Все на месте. Ждут остальных летчиков. Вот и они дружно садятся. Нет только Зои Пожидаевой и Вали Гвоздиковой и, конечно, Ани Демченко. Ох, уж эта отчаянная Аня, она всегда садится последней! Но вот и они. У всех настроение приподнятое. Ни одна бомба не попала в переправу. А противник потерял больше десяти самолетов, наших потерь не было.
217 боевых вылетов пришлось выполнить Ольге Николаевне во фронтовом небе. Закалила ее война, научила владеть собой, управлять своими чувствами в любой
обстановке, смело смотреть смерти в глаза, но не ожесточила ее доброе сердце. Замечательно рассказывает она о своих боевых подругах. Я знаю их всех, ходила на их встречи 2 мая и 8 ноября в Москве в сквер у Большого театра. Перечитала о них все книги, журналы, газеты. Была в Ростове — встречалась с чудесной женщиной — Тамарой Устиновной Памятных. В паре с Раисой Нефедовной Сурначевской они 19 марта 1943 года вели воздушный бой на подступах к Касторному с 42 бомбардировщиками противника и сбили 4 самолета врага. Завидую их отваге, стойкости, их жизнедеятельности сейчас, в наше время, после того, что пришлось им пережить и перестрадать. Стараюсь быть похожей на них. Горжусь ими. Хочу, чтобы наша молодежь знала о их боевых и трудовых подвигах. Мне не пришлось быть во фронтовом небе, видела его только с земли в своем фронтовом детстве под Смоленском. Ничего не понимая, испытывала только страх за наших летчиков и глубокую ненависть к тем, кто бросал на нас бомбы. На нас, на детей.
В 1968 году, накануне 25-летия окончания Сталинградской битвы, в Волгограде встречались летчицы бывшего 586-го истребительного авиационного полка. В номере гостиницы жили вчетвером: Тамара Памятных, Галя Бурдина, Ана Демченко и Ольга Ямщикова. Их навестил журналист из Голландии. Он упорно хотел уяснить, кто же такие советские женщины-воины? Задавал странные, на их взгляд, вопросы:
— Как вы совмещали нежность и войну? У вас в руках было оружие, вы убивали? А почему и сейчас у вас на плечах погоны полковника, госпожа Ямщикова? Почему вы оставили свою маленькую дочку и ушли на фронт, разве в вашем сердце не было нежности, любви?
Что ему сказать, как ему разъяснить? И вспомнился Ольге Николаевне страшный случай.
— Да,— говорит она,— я оставила маленькую дочку со своей мамой и с тетей. Девочка была в надежных руках. Я очень любила ее и очень скучала, но я не могла, не могла иначе из-за других детей, матери страшно смотреть на страдания детей. Всех детей — и ваших и наших. На Волге под Сталинградом эвакуировали, сажали на баржу маленьких детей. Небольшой катер тащил баржу с детьми на другой берег. Фашистские самолеты-истребители пикировали на баржу, расстреливали детей. Они убили матроса на катере. Баржу понесло. Я в ужасе металась
над Волгой на своем самолете. Что же делать, как спасти детей? У берега заметила моторную лодку с людьми. Манила их к барже, качала крыльями. Проходила над ними несколько раз. Они поняли. Поехали. Забрались на катер. Повели баржу к левому берегу. Разве этим поступком я не оправдала свой отъезд от дочки?
— Поздравляю вас! Вы теперь военный летчик-испытатель, и не просто летчик, а инженер-летчик. Желаю вам творческой работы и успехов! — напутствовал Ямщикову заместитель главнокомандующего ВВС, направляя ее на работу.
В новом коллективе оказалось много прославленных асов, настороженно встретили женщину-капитана. Можно ли доверить ей опытный самолет? Здесь не учитывались никакие прошлые заслуги, все требовалось доказывать делом. Первые полеты по кругу, в зоне выполнены Ямщиковой отлично. Их восприняли как само собой разумеющееся. Вечером — полеты на стрельбу по конусу из нового оружия. Перед посадкой в самолет случайно услышала кем-то оброненную фразу:
— Пустим ее вперед, все равно не попадет. А потом уж сами будем стрелять.
Перед взлетом напутствие:
— Не сбей буксировщика!
Обидно, но надо обязательно делом доказать. Поднялась в воздух, пошла на сближение с буксировщиком. Заняла положение для атаки. И вот первая очередь. Конус дрожит. Значит, попала. Вторая очередь — видны отверстия от пробоин. Третья очередь — конус порван совсем и буксировщик приземлился. Летчики молчали. Летный начальник подполковник А. Г. Прошаков с усмешкой произнес:
— Вот наша бабонька дала прикурить! Придется всем отправляться по домам: на сегодня конусов больше нет.
После этого случая Ямщикова как-то незаметно и нормально стала входить в летный коллектив.
Летчики-испытатели начали осваивать полеты на самолетах с реактивными двигателями. Всего 15 лет прошло с тех пор, когда летала Ольга Николаевна на самолете У-1 с мотором «РОН».
И вот она готовится к полетам на новых самолетах.
Пройдена теория реактивных двигателей, конструкция самолетов и двигателей, аэродинамика и особенности пилотирования. Но ее придерживают.
— Подождите немного. Доведем технику. Пока очень опасно. У вас маленькая дочка.
Как ждала она этого полета! Но война научила ее выдержке. Она выполняет четко, добросовестно все порученные ей работы. Много летает. Приказом командира ее назначают летчиком облета на опытный реактивный самолет. И вот наконец долгожданный день. Ранним утром 7 июня 1947 года Ольга Николаевна Ямщикова, одна из первых в мире среди женщин-пилотов, совершила полет на реактивном самолете.
И опять, как в день ее самостоятельного вылета, она чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Исполнилась ее мечта. Строго выполнив задание, она красиво приземлилась у «Т». Товарищи искренне были рады за нее и сердечно поздравили. Ей начали поручать более серьезные работы. Летая на испытании одного из опытных самолетов, Ольга Николаевна обратила внимание на ненормальное поведение самолета при выполнении глубоких виражей и на посадке. На виражах самолет увеличивал вращение, и трудно было удержать его в заданном режиме. При посадке «задирал нос» и пытался свалиться на крыло. Самолет явно неустойчив, пришла к выводу Ямщикова. Доложила по команде. Сразу же, не заправляясь горючим, полетел после нее более опытный летчик.
Прилетев, сказал:
— На надо искать дефекты там, где их нет. Я сделал более 20 виражей и, чем больше я их делал, тем более убеждался, что самолет ведет себя нормально. И на посадке тоже все нормально. Будем считать вопрос закрытым.
— Но мне показалось, я в нескольких полетах проверяла.
— Вы мне не верите?
— Я вам верю. А вы мне нет. Но не в этом дело. Надо искать, в чем дело.
И она искала. Вот где пригодились инженерные знания. И нашла причину, установила, в чем дефект. Причина — в перемещении центра тяжести самолета при изменении количества топлива. При некотором определенном остатке топлива самолет неустойчив. В процессе выработки топлива устойчивость самолета увеличивалась и поведение его становилось нормальным. Оба летчика были правы в своей оценке. Командир части тогда сказал Ямщиковой:
— Вот, оказывается, ты какая дотошная!
Много пришлось поработать и полетать Ольге Николаевне, чтобы помочь «вылечить» машину, научить ее правильно летать.
Выполнение облета опытного реактивного истребителя доставило несказанную радость Ольге Николаевне. Жаль, что уже выполнено задание. Хотелось летать еще и еще, но надо оставить в запасе горючее — таков закон летчиков. Приходится идти на посадку. Она выпускает шасси. Лампочка сигнализации выпуска переднего колеса не горит. Убирает шасси и выпускает снова. Лампочка не горит. Передняя стойка неподвижна. Пробует выпустить аварийно. Безрезультатно. Она снова энергично тянет ручку аварийного выпуска. Лопнул трос, идущий к замкам. Что же делать? Садиться на фюзеляж без шасси на бетонную полосу или на грунт — в том и другом случае машина разбита. Садиться на основное шасси без переднего колеса на грунт — верный капот, то есть самолет перевернется вверх колесами. Садиться на бетон? Еще есть горючее на целых 15 минут. Еще можно что-то сделать. Переднюю стойку заклинило. Чем ее выдернуть? Перегрузкой. Ну, конечно. Убрать шасси. Срочно в зону. Набирает высоту, докладывает по радио. Надо помочь сорвать замки. Трос. Что можно сделать с тросом? Задает она сама себе вопросы и тут же делом отвечает на них. Намотав обрывок троса на аварийную ручку, разгоняет машину, энергично тянет ручку управления на себя, одновременно натягивает трос. Потемнело в глазах. Еще набирает высоту, все проделывает снова с большей перегрузкой. Безрезультатно. Сколько горючего? Можно сделать еще одну попытку. Набор высоты, разгон, перегрузка почти предельная. Стойка, вырвав кусок обшивки, встала на замок выпущенного положения. В кабину снизу задувает. Срочно уменьшить скорость, не хватало еще, чтобы раздуло обшивку. Выполняет заход, посадку, заруливает. Докладывает командиру, держа в руках красную аварийную ручку. Машину удалось спасти. Конструкторы с помощью испытателя быстро устранили досадный недостаток в конструкции самолета, а помогла в этом Ямщикова.
В наше время для испытаний на штопор на многих
типах самолетов устанавливаются противоштопорные ракеты или противоштопорные парашюты. Они предназначены для облегчения выхода самолета из штопора, если почему-либо он не будет выходить из него.
Противоштопорные ракеты в свое время тоже прошли всесторонние испытания. Вела их О. Н. Ямщикова. В одном из таких полетов ее самолет сделал уже тридцать витков и никак не прекращалось вращение, а ракеты не сработали. Запас высоты катастрофически падал с каждой секундой. Он уже стал настолько мал, что покинуть самолет и воспользоваться парашютом было
невозможно.
Что переживала в эти секунды летчик-испытатель, вероятно, не могла вспомнить и она сама. Люди же, наблюдавшие полет с земли, мысленно прощались с ней, потеряв всякую надежду на благополучный исход. И когда до катастрофы оставалось всего лишь несколько коротких секунд, казалось, что высоты для вывода уже практически нет, Ямщиковой удалось вывести самолет из штопора и спасти его, а вместе с ним себя. Можно представить себе, насколько важно было конструкторам получить замечания, как говорят, из первых рук, чтобы довести противоштопорные ракеты до того уровня технического совершенства, без которого их серийное производство было бы невозможно.
Всякое бывало в испытательной практике О. Н. Ямщиковой. И заклинивало руль высоты, и переднюю стойку шасси, и прорывалась гидросмесь в кабину, лишая ее возможности видеть. Из всякого, казалось, безнадежного положения она находила выход, спасала самолет. Про нее товарищи порой говорили: «Летает бабонька — в рубашке родилась!»
Это лишь немногие случаи, которые могли закончиться гибелью машины и испытателя. И каждый раз что-то совершенно неожиданное, что заранее не может предугадать ни конструктор, ни испытатель. И в преодолении самого происшествия, раз уж оно случилось, никто не подскажет выход. Во-первых, потому, что возникшая ненормальная ситуация не могла быть предусмотрена заранее, следовательно, и способ ее преодоления пока еще не известен. Во-вторых, летчик-испытатель всегда один на один с самолетом, только он полностью в курсе того, что произошло, поэтому только он может принять и осуществить единственно правильное решение: времени для
советов, консультаций в такой обстановке никогда нет — все надо делать в секунды и даже в считанные доли секунды. И дело, конечно, не в том, что она «в рубашке родилась». Незаурядные воля и мужество, огромная выдержка и самообладание, высокое летное мастерство — вот что всегда позволяло ей находить выход даже из самого критического положения.
Каждая новая машина приносила много волнений и радостей вдохновенного труда; заставляла думать, решать сложные задачи. Глубокие инженерные знания помогли ей мастерски владеть самолетом в полете, опыт летчика-испытателя обогащал ее как инженера.
Все, что создает пытливая и талантливая мысль конструктора и труд многочисленного заводского коллектива, все это проходит через руки летчика-испытателя и получает его беспристрастную правдивую оценку. Рискуя своей жизнью, летчик-испытатель добивается того, чтобы на серийных самолетах, первый образец которого он испытывал, уверенно могли летать тысячи летчиков.
Несколько лет отдала Ольга Николаевна испытаниям новых истребителей. Всего она освоила около сорока типов самолетов, совершила на них свыше 8 тысяч полетов, пробыла в воздухе около трех тысяч часов. Ведь это же больше 4 месяцев непрерывного полета! На ее глазах совершалось великое преобразование самолетов от тихоходных машин с маломощным поршневым двигателем до реактивных.
Свое мастерство Ольга Николаевна не раз демонстрировала на авиационных парадах в Тушине, в групповых полетах на поршневых и реактивных самолетах. Несколько минут продолжается над аэродромом групповой полет скоростных машин, оставляющих после себя белый шлейф инверсионного следа. Мало кто из зрителей знает, сколько труда и мастерства, отваги и времени вложено в такой шедевр слетанности, когда даже малейшая ошибка в пилотировании может стать причиной гибели всей группы мастеров воздуха.
Напряженный труд медленно, но неуклонно подтачивал здоровье. И наступил тот неуловимый момент, когда стало невозможно продолжать любимое дело. Медицинская комиссия произнесла свой приговор. Можно было уйти и на отдых — Ольга Николаевна давно заслужила его. Но она осталась в строю, только перешла на инженерно-испытательную работу. Стала ведущим инженером-испытателем, руководителем испытательных бригад.
Шел 1964 год. На аэродроме готовились к испытаниям нового реактивного учебного самолета Л-29. Ведущий инженер — Ольга Николаевна Ямщикова. Впервые подхожу к этому самолету. Хорошо изучила его летно-технические данные. Прошу ее посоветовать: как мне, летавшей тогда на транспортных самолетах, добиться разрешения слетать на этом самолете? Обдумывали, прикидывали и, наконец, решили: ехать к заместителю главнокомандующего ВВС генерал-полковнику Пономареву. Будь что будет!
Александр Николаевич встретил нас очень радушно. Увидев Ольгу Николаевну, он в шутку поднял руки вверх и дружелюбно спросил:
— Ну, тяжелая артиллерия, что надо?
— Допустите ее к полетам на Л-29, она может установить рекорд мира.
— Понимаю! — ответил Александр Николаевич.— Где ваш рапорт? — обратился он ко мне.
— Вот он!
Пока генерал читал рапорт, Ольга Николаевна рассказала всю мою летную биографию.
...Полтора часа обратного пути показались сказочным мгновением. В сознании безраздельно господствовала, звучала упоительной музыкой только одна мысль: разрешил, разрешил!..
В июне 1964 года стояла ясная, солнечная погода. В конце аэродрома, на опушке леса, цвели ромашки — спутники всех аэродромов и самые любимые цветы летчиков. Они безмолвные свидетели их судеб. Влюбленные гадают на них — любит не любит, а летчик, получив от товарищей ромашки после первого вылета или после первого прыжка с парашютом, несет их как святыню. Вернувшись из-за облачной выси, он еще не отрешился от сосредоточенности и сурового выражения. А милый букетик ромашек возвращает его к самому себе, к земным чувствам.
В тот день мне предстояло лететь на установление
рекордной скорости на самолете Л-29 четвертой весовой категории по треугольному замкнутому маршруту. Это сложный полет, к нему долго готовились, и наступил день, когда требовалось отчитаться за всю проделанную работу. Предстартовое волнение охватило не только меня,
но и тех, кто готовил машину и меня. Они волновались, пожалуй, даже больше.
Немного в сторонке стояла женщина. На плечах — погоны полковника ВВС, на груди — орденские колодки и знак об окончании Военно-воздушной академии им. Жуковского. Это была О. Н. Ямщикова. Она была чем-то недовольна, хмурилась, рассматривая метеосводку. А там зафиксирована кучевая облачность и положительная температура на высоте 5000 метров. Это — отклонение от стандарта. Значит, двигатель «недодаст» несколько килограммов тяги и поэтому не будет показана наибольшая скорость.
Первый полет был неудачен, затем последовал второй и третий. И все это время Ольга Николаевна не уходила со стоянки. Она ждала результатов. Вероятно, переживала дни своей беспокойной юности, в голубом небе видела себя в полете — то в мирном небе, то в «карусели» воздушного боя против ненавистных фашистских захватчиков, то испытателем еще не изведанного самолета.
Она дождалась завершения полета. Вручила почти сгоревшие от жары ромашки. А мне показалось, что вместе с цветами передала и летную эстафету...
В том же году меня назначили летчиком-испытателем.
И вот год 1972-й. Снова аэродром. Полет на установление рекорда скорости на самолете «Антей». Ольга Николаевна опять среди встречающих. Я ее нахожу глазами еще из кабины самолета, машу ей рукой. Мысленно докладываю ей: «Несу эстафету, люблю и горжусь вами».