62
| ...Человек стремится выйти за пределы своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет. Владимир Вернадский |
События 50-60-х годов, описанные в этой книге: создание ракеты Р-7, строительство нового полигона, испытания межконтинентальной ракеты, запуск первых спутников и лунников, подготовка к полетам по межпланетным трассам, - все это происходило на фоне главной работы Королева, о которой он думал, прежде всего, и больше всего, - на фоне подготовки старта человека в космическое пространство. После запуска первого искусственного спутника Земли Королев считал полет человека в космос своим главным делом и знал, что выполнит задуманное во что бы то ни стало.
В соответствии с уставом Академии наук СССР все академики и члены-корреспонденты обязаны были ежегодно направлять в аппарат соответствующего отделения Академии отчет о своей научной деятельности. Многие, если не большинство, подходили к этому требованию формально - справка, она и есть справка, — коротко отписывались и с глаз долой. Королев относился к этому делу с величайшей серьезностью, рассматривал эту справку и как отчет, и как личный план на будущее, как собственную программу, которую не выполнить он не может, поскольку он уведомил о ней организацию столь уважаемую, как Академия наук. Позднее историки, изучая эти отчеты, установили, что все пункты королевского
597
плана были им реализованы. В отчете за 1954 год, когда у Королева еще не была отработана до конца даже ракета Р-5, а будущая "космическая" Р-7 существовала еще только в чертежах, он пишет: "В настоящее время все более близким и реальным кажется создание искусственного спутника Земли и ракетного корабля для полета человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства".Когда Королев писал свой отчет в Академию наук, Юрий Гагарин - ему 21 год - как раз получил диплом с отличием в Саратовском индустриальном техникуме. В Томск преподавать в ПТУ не поехал, решил закончить учебу в аэроклубе. Ни о каких "ракетных кораблях" не думал, просто хотел стать летчиком. Интересно, что бы он ответил, если бы кто-нибудь сказал ему тогда: "Не пройдет и 6 лет, и ты полетишь в космос!" Рассмеялся бы, наверное...
2>Был ли все эти двадцать лет у Сергея Павловича некий незыблемый план космического полета? Нет, не было. Представлял ли он себе космический корабль в виде конкретной законченной конструкции? Нет, не представлял. Не представлял очень долго - до начала лета 1958 года. Воодушевленный успехами в стратосферных исследованиях с собаками на полигоне Капустин Яр, Королев вначале предполагал, что подготовка полета человека пойдет по той же уже испытанной схеме. Вертикальный полет человека в стратосферу - вот с чего он думал начинать, вот о чем говорил в своем докладе на юбилейной сессии МВТУ имени Баумана в честь 125-летия училища, которая состоялась в сентябре 1955 года. Долгое время об этом докладе мало что было известно. Еще в 1956 году Сергей Павлович передал его вместе с различными схемами размещения пилота в головной части ракеты в архив ОКБ, где на нем тогда же была закреплена бумага с надписью: "Без разрешения С.П.Королева не выдавать!" Этот запрет сохранялся много лет и при жизни Сергея Павловича, и после его смерти. Доклад был обнаружен историком ракетной техники, сотрудником ОКБ Королева Г.С.Ветровым лишь в начале 80-х годов. Документ в высшей степени примечательный.
- Наши задачи, - говорил Королев на юбилейной сессии, - заключаются в том, чтобы советские ракеты летали бы выше и дальше, чем это будет где-либо еще сделано. Наши задачи состоят в том, чтобы советский человек первым совершил полет в ракете... И наша задача в том, чтобы в безграничное пространство мира первыми полетели бы советские ракеты и ракетные корабли.
Вспомним: Королев безмерно занят в это время первыми испытаниями своей морской ракеты и оперативно-тактической Р-11, занимается первым вариантом искусственного спутника - "Объектом-Д", наконец, ведет ответственнейшую работу по реализации проекта" Байкал". И все-таки он ни на минуту не забывает о полете человека. Он снова говорит об этом сразу после пуска "пятерки" с атомной боеголовкой весной 1956 года. Предложение запустить человека в стратосферу было для всех полной неожиданностью, все заволновались, а молодые врачи из Института авиационной медицины Александр Серяпин, Абрам Генин и Евгений Юганов, которых Королев хорошо знал по "собачьим" пускам, даже написали заявление с просьбой доверить им полет в ракете. Все это была не игра - Королев дает указание начать проработку подобного проекта, и работы такие в 1956-1957 годах ведутся весьма интенсивно. Сергей Павлович считает, что, накопив опыт на этих пусках, он создаст в 1964-1967 годах уже настоящий космический корабль-спутник. Но успешный запуск ПС и Лайки, создание дополнительных ступеней для "семерки", наконец - просто уверенность в своих силах, которые Сергей Павлович почувствовал после первых стартов, заставляют его пересмотреть собственные планы. Никакой стратосферный полет не нужен. Реактивная авиация уже осваивает стратосферу, и никого таким полетом мы не удивим. Больше того, полет человека в стратосферу не только не выявит преимуществ ракетной техники в сравнении с авиацией, но даже размоет и затушует эти преимущества, даст повод усомниться в них, таким образом, может принести больше вреда, чем пользы.
Отказавшись от вертикального полета, Сергей Павлович какое-то время
598
колеблется: не заменить ли его полетом по баллистической кривой - скачком в космос; это уже не вертикальный подъем, но еще и не орбитальный, такой полет дважды предпримут американцы уже после гагаринского старта, в начале лета 1961 года. Но довольно быстро Королев оставляет и этот вариант. Зачем полумеры? Если с блоком "И" ракета может поднять на орбиту четыре с половиной тонны, - в такой вес конструкторы корабля-спутника вполне смогут вписаться.В июле 1958 года Королев вместе с Тихонравовым составляет записку в правительство о перспективных работах. Она начинается фразой, тон которой резко контрастирует с документами подобного рода: "Околосолнечное пространство должно быть освоено и в необходимой мере заселено человечеством". В Совмине привыкли к тому, что в рамках ведомства вопрос решить можно. С трудом - в рамках страны, но в масштабах планеты и даже всего околосолнечного пространства - это уж чересчур! В записке прямые требования: "Должны проводиться широкие исследования и разработки по обеспечению нормальных условий существования человека на всех этапах космического полета".
Наступательный тон документа отчасти можно объяснить той уверенностью, которую обрел Сергей Павлович после встречи с проектантами сектора Феоктистова. "Уже в мае 1958 года, - вспоминает Константин Петрович, - выслушав проектантов о том, как сделать спутник для полета человека и обойтись без промежуточного этапа, он сразу загорелся и, видимо, твердо решил поддержать и двигать этот проект". Феоктистов пишет "видимо", поскольку о своем решении Королев ничего не говорит. У корабля-спутника есть сильный конкурент. Идея тоже абсолютно новая и интересная: создать большой ориентируемый спутник-автомат, который будет собирать на орбите информацию о том, что он видит на Земле, и передавать эти изображения. Через несколько лет в обиход войдет термин "спутник-шпион", и у нас, и в США будут запущены десятки подобных спутников, но тогда, повторяю, дело это было совершенно новое и уже поэтому интересное. Было ясно, что с двумя такими работами ОКБ не справиться, сил не хватит. Надо выбирать. На Королева жмут военные: что даст им глазастый автомат на орбите, ясно каждому, а какой прок Министерству обороны от полета человека? Но дело не только в военных. Его собственные проектанты разделились на два лагеря, разные точки зрения были и у смежников. Феоктистов с инженерами своего сектора, молодость которых позволяла всему ОКБ называть их "детским садом", тем временем уже "прибрасывает" корабль-спутник, ищет оптимальную форму, короче - работает на полную мощность, хотя никакого решения еще нет.
Решение принимается только в ноябре 1958 года на Совете Главных конструкторов: в первую очередь делать корабль-спутник для полета человека, который без труда можно переделать в спутника-шпиона.
Итак, период колебаний позади. И как это всегда бывало и раньше, приняв, наконец, решение, Королев с невероятной энергией начинает его реализовывать.
Еще в мае проектанты после многонедельных споров предложили Главному создать корабль-спутник в форме сферы, и идея эта Королеву сразу понравилась. Цепким своим умом сразу схватил он преимущества сферы: все легко считать, хорошо известна аэродинамика шара, сместив центр тяжести, получаешь устойчивость - эффект "Ваньки-встаньки", наконец, при заданном объеме шар имеет минимальную поверхность, а это значит, что он будет легче цилиндра, конуса и всякой конструкции другой формы. Понравилась Королеву и идея сконструировать корабль-спутник из двух частей. Теплозащита все-таки была тяжела, поэтому выгоднее ставить ее только на спускаемый аппарат, а приборный отсек перед возвращением на Землю отстреливать от корабля.
- И нехай вин горыть, - очень редко Сергей Павлович неожиданно для самого себя вспоминал украинскую "мову".
Споры начались, когда Феоктистов предложил сделать приборный отсек максимально простым, негерметичным: приделать к шарику раму и на ней разместить нужные приборы. Королев задумался. Он сам всегда был сторонником максимально простых решений, однако тут вновь сработала гениальная его интуиция. Ничего рассчитать и с цифрами доказать свою правоту здесь было
599
невозможно, но Королев почувствовал, что это та "простота, которая хуже воровства". Приборы надо ставить надежные, уже проверенные в полетах, а работать в космическом вакууме они не умеют. Потребуются новые приборы, испытания их, и времени на эту "простоту" уйдет уйма. Нет, надо сделать герметичный отсек и внутри него расположить все приборы.Феоктистов спорил до хрипоты, но потом признал, что Королев прав - приборный отсек, конечно же, надо было делать герметичным...
А как будет садиться аппарат? Сначала входить в атмосферу, как боеголовка, с использованием теплозащиты. А потом, когда достигнет более плотных слоев воздуха? Королев в молодости был авиатором и, как большинство авиаторов, признавая объективную полезность парашютов, в глубине души недолюбливал "тряпки", так он их называл. Есть идея вместо парашюта применить ротор - большой винт над аппаратом, который, вращаясь, тормозит его на спуске. В теории авторотации, которую разрабатывали конструкторы вертолетных КБ, было еще немало неясностей, да и никто никогда не рассчитывал роторы на такие скорости, которые предполагались у Королева, но все-таки многие считали, что в принципе "сделать можно". Королев сначала выведал, не увлечет ли кого-нибудь из своих сотрудников идея ротора, но энтузиаста не нашел. Оказалось, что большинство знали о роторе понаслышке.
- Как же так! - горячился Королев. - О роторном спуске даже у Циолковского есть! Вы что же, и Циолковского не читаете?!..
Затем он предпринял атаку на конструктора вертолетов Михаила Леонтьевича Миля. Взять его "в плен" кавалерийским наскоком, как "пленил" он Косберга, Исаева, Лидоренко, а позднее первого специалиста по электросварке в стране, академика Бориса Евгеньевича Патона, не удалось. Чем сильнее был нажим Королева, тем упорнее сопротивлялся Миль.
- Не хочу я ввязываться в это дело, - говорил Михаил Леонтьевич своему заместителю Андрею Владимировичу Некрасову. - Представляете, в космос полетит человек, совершит несколько витков вокруг земного шара, весь мир ему рукоплещет, он, прославленный, возвращается из космоса и тут - бац! С ним что-нибудь случится. Кто будет виноват? Мы будем виноваты! Нет, не будем мы за это дело браться...
Наконец, Королев снял свою "осаду" с Миля. Но, думаю, не потому, что сил у него уже не хватало бороться с Михаилом Леонтьевичем. Он бы "дожал" его через ЦК, Совмин, Министерство обороны. Думаю, другая здесь причина. Опять каким-то своим шестым чувством разглядел, услышал, учуял Сергей Павлович, что сделать-то ротор Миль ему сделает, но когда? А "тряпки" тысячекратно опробованы, и задержки с ними не будет.
Но, забегая вперед, надо сказать, что неприязнь к парашютам, очевидно, была стойкой, потому в 1963 году Королев вновь возвращается к этой теме: приглашает к себе в ОКБ Игоря Александровича Эрлиха - опытного конструктора вертолетов, организует собственное подразделение по ротору. Он верил в ротор! И кто знает, может быть, не на Земле, а в небе других планет увидят наши дети космическую "стрекозу"...
Работы шли невероятно быстро. Уже подключились конструкторы, которые из сектора Феоктистова "спустили" исходные данные по корпусу, прибористы и разработчики электрических схем уже строили свои разноцветные кабельные лабиринты, прикидывали, какой прибор где поставить, а проекта - главного документа, без которого ни в одном солидном конструкорском бюро не то что делать - разговаривать бы не стали, - еще не было. Проект, а по совести сказать, "как бы проект", потому что в нем вместо положенного многотомника было буквально несколько десятков страниц и чертежи, появился в конце мая 1959 года. А в августе уже были готовы первые сферические оболочки спускаемого аппарата, пошел на сборку разный другой металл...
Теперь, оглядывая всю доступную обозрению историю космической верфи Королева, видно, что 1957-1960 годы были ее поистине золотым веком. Никогда так много и так вдохновенно не трудились люди, никогда не было у них такого
600
радостного подъема, такой гордости за себя, за своих товарищей, за своего Главного. Никогда не делали они ничего более интересного, ни на что не похожего, вроде бы привычного, понятного, поддающегося тривиальным расчетам, но одновременно столь фантастичного, что, когда начинаешь об этом думать, просто дух захватывает!В начале 1959 года у Келдыша состоялось совещание, на котором вопрос о полете человека в космос обсуждался уже вполне конкретно, вплоть до того, "а кому лететь?".
 Павел Попович в термокамере |  Владимир Комаров в барокамере |
- Для такого дела, - сказал Королев, - лучше всего подготовлены летчики. И в первую очередь летчики реактивной истребительной авиации. Летчик-истребитель - это и есть требуемый универсал. Он летает в стратосфере на одноместном скоростном самолете. Он и пилот, и штурман, и связист, и бортинженер... Большинство поддержало Сергея Павловича. Было решено поручить отбор кандидатов в космонавты авиационным врачам и врачебно-летным комиссиям, которые контролируют здоровье летчиков в частях ВВС.
Чтобы понять, как отбирались кандидаты в космонавты, надо непременно почувствовать тот внутренний нерв, который определял в те годы взаимоотношения авиации и ракетной техники. Вера Хрущева в наши ракеты, подкрепленная космическими триумфами, с одной стороны, и необходимость сокращения армии и вооружений как следствие провозглашенной им политики мира, с другой, привели к тому, что Никита Сергеевич авиацию начал зажимать25. Ассигнования авиационникам стали урезаться, многие программы сворачиваться, а уже готовые самолеты не принимались на вооружение. Отношение к авиации сразу почувствовали и в ВВС.
25Подробнее см. с. 712, 713
Между представителями разных родов войск во всех странах и во все времена существовали некие антагонизмы, но теперь летчики и ракетчики превратились уже в настоящих конкурентов. Главком ВВС Павел Федорович Жигарев всегда недолюбливал ракетчиков и не поощрял увлечения вверенного ему Института
601
авиационной медицины экспериментами с собаками на высотных ракетах. Но сменивший его на этом посту в 1957 году Константин Андреевич Вершинин, человек умный и дальновидный, быстро понял, куда ветер дует. Заслышав о планах Королева послать в космос человека, он сразу сообразил, что от этого дела не только отпихиваться не следует, а, напротив, надо активно в него включиться и со временем, быть может, и вовсе прибрать его к рукам. Так в Институте авиационной медицины определилась группа "космиков" во главе с Владимиром Ивановичем Яздовским, давним, еще по Кап.Яру, знакомцем Королева. Физиологией у него занимался отдел Олега Георгиевича Газенко, системами жизнеобеспечения - отдел Абрама Моисеевича Ренина, отбором и подготовкой будущих космонавтов - отдел Николая Николаевича Туровского и так называемый испытательный отдел № 7 Евгения Анатольевича Карпова. Общими усилиями "космиков" была подготовлена важная бумага: "Директива главного штаба ВВС по отбору космонавтов". Контроль за ее исполнением Главком возложил на своего заместителя Филиппа Александровича Агальцова. Таким образом, отбор космонавтов, как и хотел Королев, становился уже не сторонней заботой Главного конструктора и даже не инициативой Института авиационной медицины, распоряжения которого, скажем, для командующего ВВС округа не указ, а приказом командования Военно-воздушных сил страны.Перед тем как начать поиски кандидатов, надо было определить, кого следует искать.
Агальцов собрал у себя на Пироговке26 "космиков", пригласил Королева. Сергей Павлович откликнулся с большой охотой и приехал в отличном настроении. У него всегда было отличное настроение, когда он видел, что к Делу подключаются новые люди и организации.
26 Главный штаб ВВС.
- Я бы хотел изложить пожелания наших товарищей, - сказал Сергей Павлович в своем выступлении. - Думаю, что возраст кандидатов должен быть около 30 лет27, рост не более 170 сантиметров и вес до 70 килограммов. А главное, - с улыбкой добавил Королев, - пусть они не сдрейфят!
27 В первой двадцатке кандидатов в космонавты были два "старичка": В.М.Комарову было 33 года, П.И.Беляеву - 35.
- Сколько людей вам нужно? - спросил Туровский.
- Много, - весело ответил Королев.
- Но американцы отобрали семь человек...
- Американцы отобрали семь человек, а мне нужно много!
Это заявление было встречено с некоторым замешательством, недоумением. Надо сказать, что уже после сформирования первого отряда космонавтов, когда они уже приступили к тренировкам, речь шла о подготовке человека для полета в космос, человека в единственном числе! Как рассказывали мне сами космонавты, лишь перед самым стартом Гагарина и им самим, и их наставникам стало ясно, что дело не ограничится одним полетом, что очень скоро действительно потребуется много космонавтов.
Итак, разделившись парами, медики разъехались на поиски кандидатов. Они понимали, что и по возрасту, и по опыту, и по физическим данным состав летчиков-истребителей в частях примерно одинаков, так что забираться за Урал, на Дальний Восток не имеет смысла. Решили ограничиться Киевским, Белорусским, Одесским военными округами, посмотреть части ВВС, которые дислоцировались в Польше и ГДР. В довольно сжатые сроки им требовалось найти несколько десятков абсолютно здоровых, относительно (насколько возраст им разрешал) опытных, дисциплинированных, не имеющих замечаний по службе, профессионально перспективных молодых, невысоких и худеньких летчиков-истребителей. Врачи в частях, которые знали только, что идет какой-то отбор летчиков "спецназначения", предложили более трех тысяч (!) кандидатур. Москвичи засели за пилотские медицинские книжки. Ограничения Королева сразу дали большой отсев. Но не только на рост и вес
602
обращали внимание. Частые бронхиты. Ангина. Предрасположенность к гастритам или колитам. В обыденной жизни все это, конечно, вещи неприятные, но кто же обращает внимание на такие пустяки! Московские медики обращали и, увидев отклонение от "абсолютного здоровья" (идеал этот, как вы понимаете, столь же недостижим для врача, как абсолютный нуль для физика), тут же браковали.Просмотрев медкнижки и отобрав подходящие, начали беседовать с их владельцами. Интересовались опять-таки здоровьем, успехами, настроением и осторожно заводили разговор о том, что, мол, есть возможность попробовать полетать на новой технике. Нет, даже не на самолетах, а, скажем, на ракетах. Или, допустим, на спутниках, а?
- Хорошо помню эти беседы, - рассказывал мне Туровский. - 90 процентов наших собеседников первым делом спрашивали: "А летать на обычных машинах мы будем?" Это были ребята, действительно влюбленные в свою профессию, гордящиеся званием военного летчика. Примерно трое из десяти отказывались сразу. Отнюдь не от страха. Просто им нравилась их служба, коллектив, друзья, ясны были перспективы профессионального и служебного роста, налажен семейный быт и ломать все это из-за дела туманного, неизвестно что обещающего, они не хотели. (Кстати, это стало правилом: кандидат в космонавты мог, не объясняя причины, отказаться от работы на любом этапе подготовки.) Некоторые просили разрешения посоветоваться с женой. Это, честно говоря, нам не нравилось. При таком ответе сразу возникало подозрение: а не подкаблучник ли он? Мужчина должен сам решать свои дела и нести ответственность за свою семью. Наконец, некоторые сразу соглашались...
- Я сразу сказал: "Согласен!" - рассказывал Павел Попович. - Мне говорят: "Подумайте сутки". Да что мне думать, товарищи! Я же дал подписку, что никому о нашей беседе не расскажу. Значит, и советоваться не с кем! Потом вышел в коридор, приоткрыл дверь, голову всунул в комнату и крикнул: "Я согласен!"
Валерий Быковский со смехом признался мне, что, когда заговорили о ракетах, он подумал не о космосе, а о каком-то фантастическом экспериментальном полете в акваторию Тихого океана: так испытывали межконтинентальную ракету.
- А когда сообразил, о чем речь, подумал: "Это ведь очень интересно!" И сразу согласился.
Георгий Шонин, когда заговорили о "новой технике", забеспокоился, что его собираются переводить в вертолетчики, а он этого не хотел - не те высоты, не те скорости. А когда ему сказали о возможном полете вокруг земного шара, в первый момент не поверил.
Андриян Николаев, услышав о космических кораблях, тоже усомнился:
- А это реально?
- Вполне. Конечно, не сразу. Будете готовиться...
- Я с радостью, - улыбнулся Андриян.
Герман Титов, едва заговорили с ним о новой технике, быстро ответил:
- Да, согласен!
Такой же ответ получил Туровский в парткоме Военно-воздушной краснознаменной академии от Павла Беляева:
- Согласен.
- Подумайте.
Беляев помолчал, подумал, как велели, и твердо повторил:
- Согласен.
После полета Гагарина правдисты Николай Денисов и Сергей Борзенко, которые писали со слов Юрия Алексеевича книжку "Дорога в космос", присочинили, будто сам он подал рапорт с просьбой зачислить его в группу кандидатов в космонавты. "Мне казалось, - говорится в книге, - что наступило время для комплектования такой группы. И я не ошибся. Меня вызвали на специальную медкомиссию".
603
Нет в природе такого рапорта28. О том, что "наступило время" подавать рапорт, Гагарин знать не мог, поскольку даже самые прозорливые летчики-истребители и думать не смели о том, что человек полетит в космос в ближайшее время. И в приведенной цитате правдива лишь последняя фраза: на комиссию Гагарина действительно вызвали. "Крестными отцами" будущего космонавта № 1 стали военные медики Петр Васильевич Буянов и Александр Петрович Пчёлкин. Они нашли Юрия Гагарина и Георгия Шонина на северном аэродроме недалеко от города Никеля.
28 Впрочем, допускаю, что такой рапорт мог быть сочинен ретивыми политотдельцами Звездного городка и задним числом, но я его никогда не видел. После полета Лайки писалось много разных рапортов и заявлений с просьбой послать в космос. Писали и военные, но адресовали не своим командирам, очевидно боясь, что их засмеют, а чаще всего в Академию наук или в редакции газет. Я работал тогда в "Комсомольской правде" и помню письмо одного летчика, который согласен был лететь в космос первым, если ему присвоят звание подполковника, - на большее фантазии у товарища не хватало. Ко всем этим рапортам и заявлениям никто серьезно не относился, и ни на какие медкомиссии их авторов не вызывали.
Беседы медиков с летчиками были разными, но почти во всех непременно возникал вопрос: хорошо, новая техника, ракеты, облет земного шара - все это очень интересно, но когда это все будет?!
Когда старшего лейтенанта Дмитрия Заикина спросили, согласен ли он слетать в космос, он согласился, но добавил:
- Но вряд ли всей жизни летной на это хватит...
Шутка ли сказать: человек в спутнике полетит! А как оттуда вернуться на Землю? Это сколько еще работы предстоит специалистам?! Ведь этак будешь ждать, пока из армии не спишут...
Шел август 1959 года. До полета человека в космос оставалось двадцать месяцев.
Давно вынашивал Королев идею собрать под своим крылом "стариков" - тех, кого он знал еще до Колымы, знал, как они умеют работать и как доверяют ему. Так он забрал к себе гирдовца Леонида Корнеева, с которым отнюдь не дружил в РНИИ, старых знакомых еще по коктебельским слетам планеристов: Сергея Анохина, Павла Цыбина, а еще раньше - Тихонравова вместе с его "ребятами". Уговорил Келдыша отдать ему Раушенбаха. У Королева работал Арвид Палло, с которым перед самым арестом делали они ракетоплан. Были люди, которых он узнал в Омске и Казани, ну и, конечно, немало тех, с кем свела его Германия. "Старики" были гвардией Королева. С ними хоть и разговаривал Главный по-дружески, но требовал с них втрое против нормы.
Поэтому так обрадовался Сергей Павлович, когда в мае 1958 года пришел к нему Петр Васильевич Флеров. Петя Флеров - едва ли не самый старый из "стариков": ведь с МВТУ они вместе, планеры, Коктебель, шарага на улице Радио - есть, что вспомнить! Обнялись, расцеловались.
- Ну, как жизнь? Почему ни разу в гости не позвал? - спросил Королев.
- Не могу, - без улыбки ответил Петр. - Я себя знаю. Обязательно начну хвалиться: "У меня в гостях был Главный конструктор космоса!"
Королев улыбнулся. Ничего не мог с собой поделать: иногда ему было до чертиков приятно, когда слышал вот такую, незатейливую лесть. Но он успокаивал себя тем, что понимает: это лесть.
Флеров пришел с идеей крылатого спутника. Идею Королев отверг: Феоктистов уже доказал ему, что крылатый спутник, планирующий с орбиты на крыльях, - это многие годы трудов.
- Тут нужно авиационное КБ с большой культурой работы. А у нас контрить не умеют...29
29 Петр Васильевич Флеров так объяснил мне эту фразу Королева: "В авиации незаконтренный (т.е. способный сам развинтиться. - Я.Г.) болт - гибель!"
Отвергнув идею Флерова, Королев, однако, Петра от себя не отпустил: определил его в группу Феоктистова, обещал назначить персональный оклад, но не назначил, - смущаясь, объяснил потом: "Ну ты пойми, скажут, что я толкаю своих..."
604
Флерову быстро нашлось дело. К зиме 1959 года опытное производство уже выпустило несколько спускаемых аппаратов, и Королев решил провести испытания "шарика на тряпках" - посмотреть, как сработает система приземления корабля-спутника. Эту работу он поручает группе Феоктистова, а персонально - своим "старым гвардейцам": Арвиду Палло и Петру Флерову. Перед этим Сергей Павлович совершает еще одно путешествие в прошлое - встречается с авиаконструктором Олегом Константиновичем Антоновым, с которым он познакомился на горе Узун-Сырт летом 1929 года. Они смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая, и оба не могли поверить, что прошло тридцать лет, - ведь так недавно все это было: выжженный солнцем склон горы и Олег - совсем мальчик, который кричал ему что-то с земли, а он не понимал, не видел, что на хвосте его планера болтается штопор...
С Антоновым они договорились о выделении военного - "пузатого" - варианта Ан-12 для испытаний спускаемого аппарата. Антонов сам сделал все расчеты и дал добро на сброс "шарика" с высоты 10 тысяч метров. Однако, когда "шарик" был доставлен на маленький военный аэродром Сарышаган у озера Балхаш, оказалось, что все не так просто. Ан-12 лететь на такой высоте было трудно, а тут еще в момент сброса "шарика" менялась центровка, самолет клевал носом и становился плохо управляемым. Поэтому первый сброс решили сделать с высоты 8 километров. Его засекали кинотеодолитами с земли и снимали кинокамерами с двух самолетов сопровождения. Уже на земле вовремя не отцепился парашют, а так все прошло удачно. Второй сброс сделали с 10 500 метров. Не открылся люк, и поэтому не сработала катапульта кресла. Звонили в Подлипки.
- У нас вчера тоже не открылся, - сказал Феоктистов. - Увеличиваем число пружин, меняем затяжку, пришлю вам изменения...
Третий сброс прошел благополучно. Стояли тридцатиградусные морозы. Все очень мерзли. Флеров, набравшись храбрости, позвонил Королеву и, доложив об испытаниях, попросил прислать спирта. Королев долго сопел в трубку, потом буркнул: "Хорошо, жди..." Через день в кромешной пурге сел самолет с бидоном. На четвертый пуск прилетел сам Феоктистов. Когда увидели, что Константин Петрович в коротких бумажных носочках, и узнали, что он, пардон, в трусиках, взять его на борт отказались, пока он не облачился в высокие меховые штаны, прозванные испытателями "инкубаторами". Четвертый сброс тоже прошел отлично. На радостях почали бидон. На пятом сбросе решили посадить в "шарик" собак. Все сработало хорошо, но "шарик" куда-то закатился в неоглядной степи, и его долго не могли найти. Когда нашли, бедные собачки выглядели измученными, но были целы.
Только 10 апреля 1960 года экспедиция испытателей улетела с Балхаша. Выслушав доклад по итогам пяти сбросов, Королев остался доволен. Эти итоги были ему очень нужны: через месяц он планировал начать испытательные полеты беспилотных кораблей-спутников в космосе.
Требования, предъявляемые к кандидатам в космонавты, определялись в первую очередь возможностями ракетной техники. Американцы в 1957 году начали отбирать кандидатов для полета в космическом корабле "Меркурий". Тяга ракеты-носителя "Атлас-Д" лимитировала вес корабля двумя тоннами. На автоматизацию и дублированные системы резервов по весу не было. Иными словами, американскому астронавту требовалось больше работать, чем советскому космонавту, поскольку вес "Востока" более чем в два раза превышал вес "Меркурия", что позволяло аппаратуре разгрузить человека, освободить его от выполнения многих операций во время полета. Американский отбор кандидатов был более жестким, чем советский. Больше работы, значит, должно быть больше опыта. Опыт дают годы, и возрастной потолок американцев был отодвинут до сорока лет. Астронавтом мог стать лишь квалифицированный летчик-испытатель со степенью бакалавра наук и с налетом не менее 1500 часов. Для сравнения скажу, что к моменту поступления в отряд космонавтов налет Гагарина составлял около 230 часов, Титова - 240, Леонова - 250. Космонавты из последующих наборов: Шаталов, Береговой, Филипченко, Демин и другие, которым предстояло проводить в космосе работу
605
несравненно более сложную, были и старше, и опытнее. Из 508 американских кандидатов к апрелю 1954 года, как уже говорилось, было отобрано 7 человек. Надо отметить и такую деталь, характеризующую то нетерпение, с которым американцы стремились взять реванш за "Красную Луну" - так называли в США наш первый спутник. Набор астронавтов в США начался до того, как был создан космический корабль и отработан его носитель. Между тем, когда наши медики просматривали медицинские книжки в истребительных авиаполках, в цехах опытного производства Королева уже стояли первые сферические оболочки будущих "Востоков", а носитель эксплуатировался более трех с половиной лет. После полета Гагарина в США, наверное, от досады нас упрекнут в излишней и неоправданной торопливости, чуть ли не в техническом авантюризме. Да, мы торопились. Но торопились не только мы.В 1959 году наши медики отобрали в частях ВВС около двухсот кандидатов. Теперь их надо было вызывать в Москву на медицинскую комиссию. Центральный госпиталь ВВС в Сокольниках сразу обследовать, причем тщательно обследовать, такую массу народа не мог, поэтому летчиков вызывали партиями по 20 человек. Впрочем, задачу врачам облегчали сами кандидаты. Чуть было не передумал идти в космонавты Алексей Леонов. Он сразу дал согласие летать на "новой технике". Но между двумя медкомиссиями Алексей женился, жил в большой тесноте, а тут узнал, что его переводят в ГДР - там хорошие условия и Германию посмотрит, а здесь перспективы туманные. Да и вовсе могут забраковать. Он приехал, чтобы отказаться.
- Да что ты! Оставайся! Ведь интересно, - Попович, Горбатко, Гагарин уговорили его.
Опасения Леонова были вовсе не беспочвенными. Проверка здоровья действительно была необыкновенно строгой, а "забракованные", вернувшись в свои части, естественно, еще больше сгущали краски. Бывали случаи, когда тщательный медицинский осмотр выявлял некие ранее просмотренные (или скрываемые) изъяны, которые не только исключали из числа кандидатов в космонавты, но накладывали запрет и на прежнюю летную работу. Об этом узнали те, кто ждал очередного вызова. И, получив такой вызов, многие в Москву не ехали, руководствуясь популярной поговоркой, что синица в руках лучше, чем журавль в небе.
- Из семи летчиков, отобранных в нашей дивизии, пятеро не поехали в Москву, - вспоминает Дмитрий Заикин.
Так, еще до всяких медицинских проверок, летчики проходили проверку характера, воли, силы собственного желания испытать себя в новом неизведанном деле, преданности делу старому.
Кроме всевозможных анализов и осмотров, кандидатов подвергали так называемым нагрузочным пробам - выдерживали в барокамере, крутили на центрифуге: проверяли устойчивость организма к гипоксии и перегрузкам. День ото дня группа кандидатов сжималась, как шагреневая кожа.
- Вполне понятно, что не все могли соответствовать требованиям, предъявляемым к будущим космонавтам. На то и отбор, - вспоминал Георгий Шонин.
Но кто тогда мог точно сказать, какими должны быть эти требования? Поэтому для верности они были явно завышенными, рассчитанными на двойной, а может быть, и тройной запас прочности. И многие, очень многие возвращались назад в полки...
Обидно было возвращаться. И не в том дело, что не полетаешь теперь на спутнике, - об этом мало жалели, поскольку трудно жалеть о том, чего не представляешь. Жалели, что не сдюжили. В молодые годы особенно развит дух соревнования, обострено болезненное отношение именно к своим телесным (к умственным - как-то спокойнее) недостаткам, и ребята, конечно, переживали.
- Ну как, прошел? - с горькой улыбкой спрашивал "забракованный" у "счастливчика". - Ну, молодец, Лайкой будешь...
606
Кандидаты в космонавты в госпитале осенью 1959 г.
Слева направо: Г.Нелюбов, Г.Титов, А.Николаев, В.Горбатко, Ю.Гагарин,
И.Аникеев, А.Леонов, В.Ф.Быковский, П.Попович, Г.Шонин, В.Я.Клоков
Утешали они себя такими шуточками? Да нет, конечно. Как говорится, не от хорошей жизни они шутили...
А время шло. Королев торопил медиков. К концу 1959 года пройти комиссию по "теме № 6" - так формулировалось в официальных медицинских документах - удалось 20 кандидатам. Эти летчики и составили первый отряд советских космонавтов. Через несколько лет во всех статьях и книжках их будут называть гагаринским отрядом.
Но кто мог угадать тогда такое название?! Двадцать летчиков в теплых казенных пижамах с белыми отложными воротничками стояли перед медиками. Среди них были будущие летчики-испытатели и скромные педагоги, генералы и просто пенсионеры, депутаты Верховного Совета СССР и почетные граждане многочисленных зарубежных городов, прославленные, всей стране известные Герои и неизвестные никому, те, кто нелепо поломал всю свою жизнь. Вот их имена:
| Аникеев Иван Николаевич, Беляев Павел Иванович, Бондаренко Валентин Васильевич, Быковский Валерий Федорович, Варламов Валентин Степанович, Волынов Борис Валентинович, Гагарин Юрий Алексеевич, Горбатко Виктор Васильевич, Заикин Дмитрий Алексеевич, Карташов Анатолий Яковлевич, |
Комаров Владимир Михайлович, Леонов Алексей Архипович, Нелюбов Григорий Григорьевич, Николаев Андриян Григорьевич, Попович Павел Романович, Рафиков Марс Закирович, Титов Герман Степанович, Филатьев Валентин Игнатьевич, Хрунов Евгений Васильевич, Шонин Георгий Степанович. |
Среди них стоял будущий первый космонавт нашей планеты - человек, которому суждено было навсегда войти в историю земной цивилизации. Но кто мог отгадать его тогда среди двадцати молодых летчиков в теплых госпитальных пижамах с белыми отложными воротничками?
607