В.Е.Меницкий. «Моя небесная жизнь»
Часть III
ЗЕМЛЯ И НЕБО
УГАСШЕЕ СОЗВЕЗДИЕ «БУРАНА»
Любая испытательная программа несет с собой не только огромные финансовые затраты, но и человеческие потери. Я уже говорил, что любое испытание, освоение и внедрение новой авиационной техники, как показывает и отечественная, и мировая практика, сопровождается неизбежными человеческими жертвами. За все приходится платить не только деньгами, но и. увы, жизнью и здоровьем летчиков-испытателей. Процесс этот неотвратим. Его можно как-то минимизировать, но довести до нулевой вероятности невозможно, ибо мы связаны с освоением транспортного средства сверхповышенной опасности, если говорить бюрократическим языком. А на период летных испытаний вероятность происшествий резко возрастает.
Я не могу закончить тему отечественного "Шаттла", не назвав имен дорогих мне людей, которые погибли, участвуя в этой программе. И не посвятить им хотя бы несколько строк.
Олег Кононенко. Он был одним из ведущих летчиков-испытателей вертолетов в ЛИИ. Я помню его блестящий пилотаж, ювелирную технику. По тому, как он заходил на вертолетную площадку, как зависал в воздухе, как садился на узкие "пятачки", как быстро и идеально точно выполнял эти действия, был виден почерк большого мастера. Самолетчик по специальности, я за свою службу видел много асов вертолетного дела. Но мастерство Олега отличалось вдобавок особой лихостью и артистизмом, что лишний раз подчеркивало его умение летать.
Кононенко был членом команды испытателей "Бурана" и погиб при испытаниях самолета вертикального взлета и посадки. Его не смогли вовремя спасти, когда машина после взлета упала в океан. Олег был удивительно скромным парнем, необычайно тихим, стеснительным в быту человеком.
Все были уверены, что посмертно ему будет присвоено звание Героя Советского Союза. Но наша бюрократия и здесь оказалась на высоте. Сначала ходатайство написало командование флота, но выяснилось, что это должны сделать непосредственные начальники Олега. Такое ходатайство ими было направлено в ЦК КПСС. Но там его отклонили, так как по существующим порядкам, оказывается, этому высокому званию должны были предшествовать соответствующие награды. А у Олега не было даже медали. Чудеса советской жизни.
Александр Лысенко погиб в испытательном полете вместе с моим другом Геной Мамонтовым при определении переносимости машиной циклически возрастающих знакопеременных перегрузок. Саша был одним из самых молодых летчиков в команде "Бурана", считался очень перспективным пилотом, быстро вошедшим если не в число ведущих летчиков, то, по крайней мере, подошедшим вплотную к высшей ступени летного мастерства.
Анатолий Левченко был одной из самых заметных фигур среди "бурановцев". Он вторым из "волчьей стаи", как мы в шутку называли их коллектив, слетал в космос. А до этого Анатолий был одним из ведущих летчиков-испытателей ЛИИ, закончил Школу летчиков-испытателей на один выпуск позже меня, много проработал в ней, став заместителем начальника этой Школы, а затем перешел в команду "Бурана". Но после полета в космос у него обострилась одна из хронических болезней, и вскоре мы его потеряли. Левченко был тоже удивительно скромным человеком, хотя и с впечатляющей летной биографией.
Следующим ушел в мир иной Александр Щукин, выпустившийся из ШЛИ гораздо позже меня. Если Толя Левченко был командиром отряда, а потом - командиром второго экипажа "Бурана", то Саша Щукин стал вторым пилотом в экипаже Левченко. Он отличался крепким телосложением и обладал великолепным чувством юмора. Это был хороший, прямой парень с завидной профессиональной подготовкой. За короткий срок Щукин стал одним из ведущих летчиков ЛИИ. Он участвовал в программе испытаний системы дозаправки в воздухе самолета МиГ-25, отрабатывая технику этого сложного маневра. Саша творчески подошел к этой программе и выработал свою методику. Когда я познакомился с ней, она показалась мне вначале нереальной. Существовало несколько вариантов методики. Но когда мы летали уже по широкомасштабной программе дозаправки в воздухе сначала МиГ-25. потом МиГ-29 и МиГ-31, осуществляя эту операцию на штатном самолете-заправщике, подбирая при этом светотехнику в различных метеоусловиях, я сам все чаще и чаще стал обращаться именно к "щукинскому" методу. Он оказался наиболее оптимальным и удобным. Саша владел этим сложным искусством в совершенстве и всегда подходил к порученному делу новаторски. Хотя программа считалась одной из самых сложных, в ЛИИ ее доверили именно ему. И не ошиблись. Щукин с ней справился блестяще.
| << Итоги русского «Шаттла» | Иссык-Кульские сны >> |