Часть 1. Родом из детства
Фамилия Коккинаки навсегда вписана в мировую историю авиации. Однако, как это часто бывает сияние ярких звёзд не только освещает путь, но и слепит. Так, слава Владимира Коккинаки и его брата Константина невольно затмили других авиаторов крылатой семьи, но и даже историю собственного необычайно тяжёлого детства и юности и самого происхождения этих великих русских авиаторов с греческой фамилией. Я намеренно пишу русских, так как не берусь спорить с легендарным Владимиром Коккинаки, который во всех анкетах в графе национальность писал «русский». Странность? Отнюдь. В рамках нашей державы национальность – это производная самосознания и принадлежность к культуре, а не анализ крови.
Семья Коккинаки была многодетной. У главы семейства Константина Павловича и Натальи Петровны появилось на свет девять детей. Но времена были тяжёлые, да и банального фельдшера не всегда сыщешь, поэтому выжили семеро. Шестеро братьев – старший Георгий (родился в 1900 году), Владимир (1904 г.), Павел (1906 г.), Константин (1910 г.), Александр (1914 г.) и Валентин (1916 г.). И единственная дочь – Татьяна, родившаяся в 1902 году. Все они родились в Новороссийске. Однако сам глава семьи Константин Павлович родился в Одессе, окончил начальные классы греческой школы и знал не только русский и греческий, но даже один из еврейских языков, так как вырос в «одесском» дворике. Для того времени Константин был весьма образован, в армии его даже назначили писарем. В Одессе родилась и будущая мама легендарных авиаторов Наталья Петровна Гук, смешанных русско-малороссийских корней.
Принято считать, что Коккинаки – понтийские греки, называющие себя иногда также ромеями. Однако происхождение семьи Коккинаки куда более туманно. Сначала приведу нюансы общепринятой версии появления «греков» Коккинаки в Российской империи.
Как вспоминала дочь Владимира Константиновича Коккинаки Ирина, когда отец приехал 1960-х в Грецию на очередную конференцию Международной авиационной федерации (Federation Aeronautique Internationale, FAI), греческие спецслужбы и местные газетчики начали рыть землю, чтобы найти корни советского лётчика. Так выяснилось, что до приезда в Россию семья Коккинаки жила на острове Родос. И вот тут начинается настоящий детектив, некоторые исследователи не остановились на этом.
Вскоре, стало известно, что и Родос, возможно, не был прародиной Коккинаки. И когда-то этот род жил в Италии и покинул её после участия в одном из восстаний против местной власти, и фамилия их была иная, итальянская – Коккини.
И вот тут-то и берёт начало, так скажем, «гарибальдийская» версия. Если ей верить, то род Коккинаки в самом деле жили в Италии и бежали оттуда, потому что часть семьи примкнула к Джузеппе Гарибальди, последнего же подвела фортуна. Однако, учитывая характер расселения греческого народа по всему Средиземноморью, были ли они итальянцами, или же греками – определить невозможно. Единственное, что можно утверждать наверняка это их средиземноморские корни и не такой уж длинный в контексте истории путь с Запада на Восток, пока судьба не прибила их к берегам Цемесской бухты в Новороссийске.
В 1888 году была закончена ветка Тихорецкая – Новороссийск Владикавказской железной дороги. Именно на ней и проработал Константин Павлович Коккинаки всю жизнь. Город активно строился и развивался, бойкий торговый порт, мощные цементные заводы – всё это манило безработных даже из заграницы. Поэтому, верно, новороссийский «котёл» не смущали ни национальность горожан, ни их фамилии. В Новороссийске жили русские и армяне, персы и греки, евреи и турки и т.д. и т.п. Даже чехи обосновались здесь, основав два посёлка, что потом вольются в город как районы, Кирилловка и Мефодиевка по имени любимых в Чехии святых Кирилла и Мефодия.
Однако, жизнь рабочих, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Бараки, низкая зарплата, регулярное недоедание – всё это непременные спутники рабочего класса начала прошлого века. Даже газеты того времени не скрывали факта грубой эксплуатации рабочих. Так «Кубанские областные ведомости» обвиняли АО «ВлЖД» (Владикавказские железные дороги) в скупости и пренебрежении к собственным рабочим, которые были вынуждены «нанимать комнатку в Мефодьевском поселке в одну кубическую сажень, где отдыхали до 10—15 человек».
Семья Коккинаки жила ничем не лучше других. Скромный домишко семейства располагался посредине сплетения железнодорожных путей. Иногда мальчишкам Коккинаки даже приходилось носить одни единственные приличные штаны на всех по очереди, когда надо было идти в школу. Всё жалованье отца уходило на еду, а едоков как мы видим было предостаточно. Порой отец с сыновьями ночевали на полу, а «привилегированные» спальные места доставались женской половине семьи. К примеру, дочка Татьяна спала на шикарном одноместном… сундуке. Благо Наталья Петровна была мастерицей и превосходной домохозяйкой из тех, кто из ничего способен сделать кое-что. Впрочем, в те времена это не было редкостью. Моя прабабушка знала все грибные и ягодные места в округе – сейчас же радуешься, если девушка тебя поганками не накормила.
Так или иначе, работала вся семья. Например, будущий генерал-майор авиации СССР Владимир Коккинаки в возрасте одиннадцати лет устроился работать на плантации виноградников Абрау-Дюрсо. При этом слово плантации я использую не ради красного словца, а в качестве наиболее точного термина описывающего тамошние порядки. Детский труд, летнее палящее солнце, заставляющее кожу пузыриться, площадная брань и нередкое рукоприкладство – вот реальность начала века.
Сначала Володя круглый день собирал мелких вредителей – работа простая, но в летнюю жару утомительная и изматывающая. Потом его «повысили», взгромоздили увесистый металлический баллон с порошком серы, шлангом и рычагом для накачивания. Пошатываясь под тяжестью груза, будущая легенда авиации пошёл в химическую атаку против грибков и прочей сельскохозяйственной гадости. И всё это без какой-либо защиты, руки Владимира Коккинаки огрубели, ноги изъела сера, но главное приходилось серой дышать. Так он работал долгих два месяца. Как-то это не вяжется с открыточной картинкой хруста пресловутой французской булки и брызг шампанского, ради которого мальчишка Коккинаки гробил своё здоровье?
Но более чем скромный быт, низкая заработная плата и тяжёлые условия труда, верно, не сыграли такой роли как само время, время великих и страшных событий и сотрясений. В 1905 году в Новороссийске начались забастовки железнодорожных рабочих, подавленные жёстко и быстро, включая расстрелы и репрессии. Позже было создание Новороссийской республики, просуществовавшей считанные дни и утопленной военной экспедицией в крови. И это было только начало. Забастовки и ответные репрессии, острая политическая борьба стала повседневной реальностью.
Самыми страшными, разумеется, на фоне других лет, стали 1914-1920-е годы. Хронологически расписывать эти события – это открыть тему для нового объёмного материала. Посему приведу лишь примерный список тех, кто успел «погулять» в Новороссийске с начала Первой Мировой вплоть до Новороссийской катастрофы, коих вспомнил Владимир Коккинаки – «белые, красные, бело-зелёные, донцы, казаки, немцы, англичане, шкуровцы, в полосочку, кого только не было».
Город был постоянно переполнен оружием, достать порох было в сотни раз легче, чем достать хлеб. А мальчишки оставались мальчишками, они хотели играть. Игры заканчивались оторванными руками и ногами, слепотой и контузией.
Опять же приведу воспоминания Владимира, коих осталось больше, нежели воспоминаний его братьев (не менее заслуженных): «Идут с винтовками двое каких-то «борцов за идею». Навстречу хорошо одетый человек в сапогах. Один из тех, что с винтовками, толкает приятеля в бок и показывает на встречного мужика – «О, Грицко, глянь, це ж той, кого мы шукаем». Поставили его к стенке, на моих глазах расстреляли, забрали сапоги и ушли».
В самой семье Коккинаки, как в семье рабочих, витали, разумеется, если не большевистские, то сочувствующие им настроения. А это было само по себе опасно. В 1918 году белый террор достиг масштабов сравнимых с Новороссийской катастрофой – тысячи раненых «красных», людей, заподозренных в сочувствии большевикам, рабочих были нещадно истреблены. Матросов, считавшихся рассадниками бунтарства, казнили на месте только за «наколку».
Всё это привело к тому, что даже местное население, не принадлежащее к классу рабочих и даже не разделяющее социалистические взгляды, в итоге стало абсолютно лояльным к «красной власти», пришедшей в город в 1920 году. Для семьи Коккинаки же приход Красной армии – конец страху и новые надежды.
Пройдёт ещё немного времени, и Владимир Коккинаки взмоет в небо, а уже вслед за ним возвысятся над землёй и Павел, и Константин, и Александр, и Валентин. Не всем из них будет суждено прославиться, не все из них останутся в живых после Великой Отечественной. Но это уже другая история.